задумались.
– Пятнадцать копеек… Ой, дешево! Да как же это пятнадцать-то копеек? Ведь это, стало быть, всего… четыре с полтиной в месяц?! – заговорили они.
– Меньше. Потому по праздникам весной работы нет, – дал ответ хозяин.
– Господи Иисусе! Да ведь это за лето и на паспорта, и на дорогу не скопишь!
– Зато сама сыта будешь. На наших харчах тело живо нагуляешь. У нас на счета харчей хорошо. Ах да… Первые ваши деньги пойдут не на руки вам, а на прописку паспортов и на больничные. Здесь ведь Питер, здесь прописаться надо и рубль больничных уплатить.
Женщины переглянулись.
– Сестрицы, так как же это так? Неужто за пятиалтынный?
– А уж как знаете. Вон спросите у тех баб, – отвечал хозяин, кивая на парники. – Они также по этой цене работают.
– Ты бы хоть по двугривенничку, господин хозяин?..
– Будет цена на бабу двугривенный – я и за двугривенным не постою, но не может этого нонче быть, потому голодуха.
– А к Троице платков дарить не будешь? – спросила одна из женщин. – У нас бабы ходили в Питер, так им по городам к Троицыну дню по платку…
– То за летнюю ряду, то с Благовещеньева по Покров и по книжке ежели, а я вас поденно ряжу, потому летней ряды ноне не будет. Какие ноне платки!
Женщины колебались.
– Ну, подумайте, пошушукайтесь промеж себя, а я в избу чай пить пойду. Потом скажете, на чем решили, – сказал хозяин и направился в избу.
Бабы остались на огороде и стали шептаться.
– На втором огороде, девоньки, по пятнадцати копеек в день… По пятнадцати копеек… Уж это что-то больно дешево… – начала, покачивая головой, женщина постарше, у которой совсем отсутствовали брови.
– Пронюхали, что повсюду голодуха, – вот и стачались, вот и прижимают, – отвечала вторая пожилая женщина, но с густыми бровями.
– Как же Акулина-то летось по восьми с полтиной в месяц на огороде жила?! – дивилась молодая женщина с необычайно развитой грудью.
– Так ведь то было летось, когда кормы были, а теперича цены другие.
– Беда! – покрутила опять головой безбровая женщина. – Неужто же за пятнадцать копеек оставаться? Ведь это что же… Ведь это помирать… Да он вон еще что говорит… Хозяин-то то есть… Он говорит, что первые деньги пойдут на прописку паспорта да на больницу.
– А на прописку да на больницу-то много ль надоть? – спросила совсем молоденькая женщина, курносая и с выбившеюся из-под платка белокурою прядью волос. – Сколько денег-то?
– А нам почем же знать! Мы так же, как и ты, в первый раз в Питере, – отвечала женщина с густыми бровями. – Надо будет вон тех баб поспрошать, что около парников копошатся.
Нерешительным шагом женщины прошли к парникам, в которых, присев на корточках, выпалывали сорную траву другие женщины.
– Порядились, что ли? – встретила вопросом одна из женщин у парников
