на рябую женщину. – А вон те три замужние.
– Хороша ты девушка, коли ребенка в деревне оставила, – улыбнулась худая скуластая женщина в полосатом красном платке на голове и на плечах, концы которого были завязаны сзади за спиной.
– Это, Мавра Алексеевна, в состав не входит, – огрызнулась черноглазая женщина. – Зачем зубы скалить! По паспорту я девушка – вот и весь сказ.
– А вот, милая, сколько с вас хозяин за прописку паспортов-то вычитает? – спросила безбровая женщина.
– Рубль тридцать. Это уж у него положение. Рубль на больничное и тридцать копеек за прописку.
– Фу, тяготы какие! Ведь это сколько же ден задарма жить?
– Да, почитай, что девять ден отъелозить придется. Мы уж сочли.
– Арина! Слышишь! А ты хотела первые три рубля матери сейчас же в деревню послать на выкуп полушубка. Долгонько трех-то рублей не увидишь, – сказала безбровая женщина курносой женщине.
Курносая в ответ только широко открыла глаза и рот и тупо посмотрела на безбровую.
– Беда, как трудно! – послышалось у новопришедших женщин.
– Да уж чего труднее! – вздохнули женщины, копающиеся в парниках. – Вы все из одной деревни будете? – задали они вопрос новопришедшим женщинам.
– Трое из одной деревни, а она вон одиннадцать верст от нас, – отвечала безбровая женщина, кивая на курносую.
– И все в первый раз в Питере?
– В том-то и дело, что в первый. Порядков здешних не знаем, наговорили нам, что в Питере хорошо…
– Что деньги здесь по улицам валяются? – подхватила черноглазая женщина, отбрасывая от себя горсть сорной травы, вырванной из парника. – Нет, брат, милая, в Питере тоже ой-ой как трудно! Вы-то замужние будете?
– Я замужняя. Нынче всей семьей из деревни от голодухи ушли. А вон энто три девушки. Молоденьким-то замуж бы выходить, а вон послали родители на заработку.
– За кого выходить-то, коли все парни на заработках! – откликнулась одна из товарок безбровой женщины и спросила землячек: – Так как же решим, девушки: оставаться здесь на огороде или искать, лучше чего нет ли?
– А где ты лучшего-то по теперешнему времени найдешь? – спросила одна из женщин от парников. – Поди-ка, сунься.
– Да наша же землячка в прошлом году здесь, в Питере, на кирпичном заводе работала и по восьми гривен в день доставала.
– А кирпичные-то заводы нешто теперь работают? Кирпичные-то заводы, дай бог, к Троице… А до Троицы-то десять раз с голоду помереть успеешь. И мы кирпичные заводы чудесно знаем, да по весне на них работы нет.
– Пятнадцать-то копеек уж очень дешево. Мы зимой у нас в деревне дрова складывали в лесу в поленницы – и то по гривеннику в день на хозяйских харчах. Одно только разве, что чаем не поили. Нет, для Питера уж это очень дешево.
Говорила это курносая женщина. На нее тотчас же набросилась безбровая:
– Ay тебя много ли денег-то на ночлег да на пропитание осталось, чтобы фыркать на пятнадцать копеек?
– Да
