ей эти острова. Некоторые плоские, и берег там чистейший, песчаный, – так он говорил. На других – например, на самом первом, который они назвали Бату, – есть известняковые утесы. Одни острова большие, надо минут двадцать, чтобы обойти их на лодке, а другие смахивают на отмель – от силы пара метров в поперечнике. Общее между ними лишь изобилие рыбы у берега.
Ма не знала, что и сказать. Тихий, медлительный мужчина, которого она знала всю жизнь, превратился в незнакомца.
– Что ты будешь делать? – спросила она.
– Не знаю, – ответил он. – Но рассказывать мы пока никому не станем.
– Почему?
Он сурово нахмурился.
– Они мне не поверят. Как в прошлый раз.
– Но теперь ты же знаешь, где эти острова. Вот и покажешь.
Па упрямо выпятил подбородок.
– Нет, – повторил он, – они думают, я спятил. Вот и пускай думают.
И они оставили это в тайне. Дядя, разумеется, знал, они рассказали ему, чтобы тот не мучился, прикидывая, во сколько обходятся его лечение и еда. А от всех остальных скрыли – и от А Ки, и от Гим Хуата, и от А Туна, и от Пак Хассана. С той поры в глазах мужа поселилась тревога. Дотрагиваясь до его плеча, Ма ощущала неведомое прежде напряжение. Смех Па, громкий и внезапный, быстро уступал место загадочной тоске.
Ма переживала за мужа, и сейчас, глядя на спокойное, всепрощающее лицо Сор Хун, неожиданно почувствовала облегчение. Она скажет А Хуату, что женщины сами догадались, что их мужья уже несколько месяцев замечают его невероятный улов. Тайное станет наконец явным, причем не по ее вине.
Рука Ма лежала на столе. Бережно, едва касаясь костяшек ее пальцев, Сор Хун, будто утешая ребенка, погладила руку Ма.
– Расскажи мне, – попросила она, и Ма принялась рассказывать.
Спустя некоторое время Ма уже спешила домой. Густая растительность укрывала ее от послеполуденного солнца, однако повсюду – с красной почвы, с плоских матовых листьев аксонопуса, склонившихся травинок лаланга, с усыпавших землю плодов каучукового дерева – поднимался горячий пар. Ма отогнула воротник блузки, чтобы ткань не касалась кожи.
Па сейчас наверняка лег вздремнуть после обеда. Она представляла, как он лежит на футоне в гостиной, в самом продуваемом месте в их доме. Он лежит на боку, майка задралась, обнажив бледную, никогда не видевшую солнца кожу. Это тело Ма изучила лучше, чем свое собственное. Его жилистая спина со всеми ее выпуклостями вызывала у нее ноющую нежность. Когда он засыпал вот так, ей хотелось пробежаться пальцами по всем этим бугоркам, ласково погладить шею. Но это между ними не было заведено.
Ее мужа человеком неблагоразумным не назовешь. Она расскажет ему, как женщины загнали ее в угол. Передаст слова Сор Хун, ведь А Хуат глубоко ее уважает, а Сор Хун сказала, что в таком маленьком кампонге, как их, нет места для тайн, а ложь и полуправда лишь разрушат узы, связывающие его жителей. Ма знала,
