с Дядей. С Дядиных плеч мир пугал меньше, казался более открытым и приветливым, чем прежде.
Он дорос даже до любви к самой рыбалке и ловил себя на том, как, решая особенно заковыристую арифметическую задачку, вдруг с особым ноющим нетерпением начинает представлять себе лопасти лодочного мотора. Море вспоминалось ему часто и неожиданно. В лодке он ощущал себя так, будто смотрит в окно, когда-то покрытое жутковатой грязью, но сейчас ставшее прозрачным. Хотя по краям окна по-прежнему темнела грязь. Даже в самые чудесные моменты, когда играющий его волосами ветер наполнял душу мальчика ликованием, Боонь балансировал между радостью и ужасом.
А еще была школа. В школе самое сильное волнение вызывали не книги и не учебники, а одна-единственная одноклассница. Уже три месяца А Боонь сидел рядом с Сыок Мэй и не отваживался ей слова сказать. Когда она смотрела в его сторону, он упорно отводил глаза, а щеки пылали так, что – он не сомневался – она это чувствует. Иногда он был уверен, что она вот-вот заговорит с ним, и тогда наклонялся и делал вид, будто ищет в сумке карандаш, или заходился в приступе притворного кашля. В остальное время он словно вообще не замечал ее присутствия.
Школа превратилась в долгие часы тихого страдания рядом с Сыок Мэй. А Боонь так и не научился понимать страницы старых газет, на которых они сушили рыбу. Он узнавал несколько простых букв, освоил науку держать карандаш и заполнять зеленые клетки в прописях черточками, которые обещали когда-нибудь превратиться в целые слова. Он послушно выполнял задания, однако к одаренным ученикам не относился. Черточки часто выходили за рамки клеточек, а грифель ломался. Он отчетливо представлял себе линии, ясные и четкие, но поднесенный к странице карандаш все портил и калечил.
А Боонь преисполнился отвращением к чистописанию. Каждая плохо написанная черточка подтверждала его неспособность сделать то, чего ему хотелось на самом деле, – заговорить с Сыок Мэй.
Хотя он общался с другими своими ровесницами. В их компании ему было легче, чем с мальчиками, громкими и хулиганистыми приятелями Хиа. Он дружил с Аисьях, внучатой племянницей Пак Хассана, которая часто приходила собирать гуавы к высоким деревьям за домом Ли. И с А Хуэй он тоже дружил, и со всем многочисленным выводком ее младших сестер – дочками живущего по соседству семейства Чань. Как-то раз А Хуэй поспорила с А Боонем, что дольше задержит под водой дыхание, и выиграла. А Сыок Мэй всего лишь одна из трех девочек в их классе, где двадцать учеников. Кампонг был чересчур мал, чтобы держать там две школы, для мальчиков и для девочек, но в некоторых семьях все равно хотели научить дочерей читать и писать.
Однако другие девочки не вызывали у А Бооня такого удивительного чувства – страха и в то же время томления, рядом с ними ему не казалось, будто они открыли окно в другой, просторный мир. Знакомые ему девочки без труда вписывались в привычные будни кампонга. Подобно ему самому, они перебирали рыбу, прыгали в классики и играли в шарики, с легкостью ожидая будущего, в котором выйдут
