тарелочками». Это же надо додуматься! Что в них может быть похожего на тарелочку?
Грузовичок успешно приземлился на форсажниках, открылся люк и спустился трап, к грузовичку поспешила пара наших роботов, чтобы проверить снаружи корпус – агрегат был старый, без самодиагностики.
А внутри на пороге стоял «Завет Ильича». Он же – просто Ильич. Это папин андроид, угловатый, с облуплившейся краской и налепленной для смеху под головой короткой красной бородкой из искусственного меха. Батя приобрёл его ещё в студенчестве за смешные сорок трудочасов, а затем полтора года вручную чинил, допиливал и довоспитывал. Я его до тех пор не видел – робот редко спускался на планеты, тем более, что у большинства держав использование человекоподобных роботов или ограничено, либо вообще строго запрещено.
– Тебя ждёт твой отец, – именно «твой» – Ильич разговаривал суховато, строго, как и полагалось коммунистическому роботу.
– Помоги забраться! – попросил я и потянул руку, потому что ступенька была большой, но робот, никогда не общавшийся ранее с детьми, странно посмотрел на меня моргалками и ответил:
– Просьба непонятна, каким образом нужно осуществить помощь?
Так мы и познакомились. Старина Ильич, сколько мы потом вместе пережили. В итоге вскарабкался я сам и пошёл за ним через пару шлюзов на тесную верхнюю палубу. Внизу была навалена груда странных железяк и пара вакуумных термосов-«вёдер» с дефлюцинатом.
– Ага, сынка! – батя был вроде бы даже рад и привычно суетлив – бегал и жал какие-то рычаги у экранчиков. – Ты тут не мешайся, сейчас взлетать будем.
В закрывающийся люк бабушка – вторая, не строгая – закинула гроздь бананов и шапку, пробормотав что-то на английском. Она была из малой народности австралийцев, очень редкой, её дедушка нашёл в какой-то хитрой резервации в Бессарабии. А родом – вообще из Народного Альянса Планет, в полутора годах лёту отсюда. Русский, конечно, за полвека жизни на Челябинске, выучила, но родной язык иногда вылезал. Потому и батю назвала странным именем – Шон.
Я собрался было спуститься, чтобы подобрать бананы, но тут сильно затрясло, загудело и зашатало. Ильич увидел, что я испугался, и указал суставчатой конечностью:
– Сядь на скамью и пристегнись. Я оценил твою способность удерживать равновесие, и она не выдерживает никакой критики.
– Сам дурак, – прокомментировал я, но, всё же пристегнулся.
Я пару раз до этого уже летал между регионами – на ионниках, реактивниках, квадротакси и других допотопных способах перемещения. Но стартовые двигуны первого батиного грузовичка запомнились надолго.
Нет, перегрузки были не такие уж и большие, но больше всего запомнилось то, что я почувствовал парой секунд спустя. Резко дёрнуло вверх, тело стало легче – в половину веса, не больше, и кто-то зашептал – тихо, вкрадчиво, на непонятном языке, или на всех языках одновременно. Мне
