был укрыт только диван, все остальные газеты были кучей свалены в углу. И зачем, спрашивается, Ася все утро расстилала их по полу? Старалась упрятать бордюры, углы.
Мать опустилась со стола на табурет, на пол. Громко потащила стол по полу, грохот пошел такой, словно тарахтел застрявший в грязи трактор. Сначала известь в тазу пошла рябью, а потом стала выплескиваться через края. Помогая матери, Ася схватилась за стол.
– Я в спальню, а ты за полы, – бросила мать через плечо и вновь полезла на стол.
Пол основательно залит известью, словно красили не потолок, а именно его. Начался нескончаемый процесс вытирания, полоскания, выжимания. Ася долго кружила мокрой тряпкой на одном месте пока не проявлялись коричневые доски. Прозрачная вода быстро превращалась в молоко, сметану. Становилась настолько густой, что ею можно было вновь белить стены.
Мокрые шлепки кисти по потолку в соседней комнате придавали тишине какой-то зловещий смысл, будто хлестали младенца по щекам. Время от времени в воздухе трепетал фальшивый материнский фальцет: «Ай былбылым, вай былбылым /Агыйделнен камышы;(Ай соловей, мой соловей… В речке Белой камыши). Ася на корточках переступала навстречу «белой реке», бесконечно наматывая на тряпку отвратительное настроение. Это делало ее похожим на пловца, который барахтался в волнах и понимал, что скорее утонет, чем выплывет. Время от времени она меняла воду в тазу. Плотная вода уползала в дырку слива, а из крана легкой струей шла свежая волна, брызгала на дно тазика глухим эхом Асиных вздохов…на восьмом, девятом заходе они уже походили на крик о помощи. Проявление чистого пола замедлялось приглушенными телефонными звонками классной. Ася выныривала из глубины, дергала трубку и врала, что матери нет дома. Сейчас еще рано просить денег, сейчас Ася домоет пол, и может быть наступит материнская милость, и тогда, пожалуйста, сколько угодно говорите с матерью. Она не посмеет отказать учительнице, заодно с удовольствием пожаловаться на нерадивую дочь, упрекнет школу в плохом воспитании… Ася потянулась под трельяж, чтобы отключить телефон, и тут в комнате проявилась мать.
– Кто там постоянно звонит?
– Класснуха. – Ася оглядела пол. Вроде неплохо, местами пол просох белесыми кругами, стал словно иней на окнах, но матери наверняка понравится.
– Чего хочет? – Лицо сморщилось, известковые веснушки ринулись навстречу пигментным пятнам, на морщинах слились в полоски и реки.
– Пятнадцать рублей на экскурсию в Пермь.
– Еще не хватало…
«Кто бы сомневался!» – вздохнула Ася и вздрогнула от звонка.
– Да, да, здравствуйте…Ах, да, да в Пермь? Впервые слышу. Да она ничего не говорила. Конечно! Конечно…Завтра принесет.
Мать положила трубку на место и будто глотнув извести, ошалело закашлялась, огляделась, бормотнула что-то про заразу и сволочь, взяла кисть и снова полезла на стол.
– Там надо еще на марки, – задрала голову Ася.
– У отца проси. В Пермь
