с завязанными рукавами, застегнутым на все пуговицы изнутри. Эта была хитрость во имя спасения.
По очереди стали мерить.
На Вериной груди куртка застегиваться не желала. Пришлось Вере глубоко вдохнуть, при выдохе, пуговица пригрозила вылететь с «мясом»
– Хватит уже, порвешь уже, – испугалась Конева.
Ася в куртке смотрелась чуханкой, все висело и болталось.
– Тебе хорошо, – радостно соврала Лариса.
Снимать куртку не хотелось, настолько она была невесомой и мягкой, в ней было уютно, как под теплым брюшком матушки гусыни. Обычно нейлон шуршал, скрипел, стонал, а эта ткань была приятно-молчаливой. Постоять в такой пару минут уже счастье.
– Ишь разомлела. – Лариса сдернула куртку с плеч Аси, принялась отряхивать. – Еще вшей насажаешь!
Ася от такой грубости белой стала. Почувствовала острое раздражение, омерзение даже. Схватив свою куртку, потихоньку выскользнула на улицу, поежилась от холодного ветра. Над головой, словно гигантское око, глядело серое, мокрое небо, с черной маленькой тучей посередине.
Впереди торчал треугольник крыши общественного здания коксоваров, которое постепенно пропадало в тумане дождя. На афишах цветными красками мироточила индийская красавица. Слезы уже достигли рамы, поползли по стене, поплыли по асфальту. Дождь переименовал фильм «Зов предков в 306 предков, Зорро в Вор-ро». Рядом глупо бегал художник – пытался спасти витрину. Поспешно снимал афиши, переворачивал, чтобы дождь на них не попадал – и сам весь, с головы до пят – испачкался краской, что постепенно превращаясь в грустного клоуна.
Ася сидела на ступеньках лестницы и просматривала юмористический журнал «Чаян». В отличии от «Крокодила» он был меньше политизирован. Если символом «Крокодила» служил красный зубастик с вилами, которыми он атаковал буржуазную идеологию, то Чаян жалил скорпионом. Героями карикатур были «бывшие люди» – зажиточные и состоятельные граждане, священнослужители и успешные крестьяне. Карикатуристы часто обращались к сельскохозяйственной теме – проблемам в колхозах, сложностям в взаимоотношениях города и деревни. С точки зрения большинства нормальных людей, Ася сейчас поступала скверно… Она шарила по почтовым ячейкам соседей, выгребала журналы и читала тут же на лестничной площадке. Знала всю корреспонденцию: центральная «Правда», местный «Уральский шахтер», «Программа передач» – были практически в каждом ящике. «Огонек» выписывала только Антонина Макаровна, «Крестьянка» – в шестой, девятнадцатой квартирах, «Юный следопыт» – в третьей, «Вокруг мира» – в девятой. Половина ящиков пустовала, только иногда попадались письма или праздничные открытки.
Отец каждый вечер раскрывал широкие листы "Труда" и привычно засыпал. Вместе с его храпом по квартире витал запах типографской краски.
Ася все детство просила отца выписать «Мурзилку», «Веселые картинки», но дело в том, что отец финансово мог позволить только два издания: обязательные для советского человека
