у себя в мыслях отметку. На будущее. Этакий крохотный плюсик в карму разбойников. Ограбить ограбят, зато накормили.
Вскоре окончательно стемнело. Оранжевые отблески костров плясали по поляне вместе с многочисленными расплывчатыми тенями от деревьев, предметов и людей. Арселион даже начал слышать беззвучный ритм магической мелодии, сопровождающей этот природный танец, но погрузиться в неё ему не дали.
Разбойники внезапно зашевелились, раздвигаясь, и на освободившееся место установили инструмент, который Арселион меньше всего ожидал увидеть в лесной глуши. Кельтской арфе тут было совсем не место. Зато девушка, которая присела рядом, положив тонкие длинные пальцы на струны, подходила к инструменту идеально. Худенькая, будто полупрозрачная, с распущенными светлыми вьющимися волосами, в длинной вышитой золотой нитью свободной белой рубахе, она казалась лесной нимфой, непонятно как забредшей в этот вертеп.
Разбойники зашевелились ещё активнее, растаскивая брёвна, на которых сидели, чтобы у костров появилось больше свободного места. Арселион тоже поднялся и пересел, с интересом ожидая продолжения пирушки, и вздрогнул, когда кисти коснулся твёрдый вороний клюв:
– Кар-к дела? – поинтересовался фамилиар, которого за общим гомоном голосов всё равно больше никому не было слышно.
– Отравили, – почти не шевеля губами, доложил Арселион, допивая сонное зелье из кубка. – Погляди, чья работа? Рисунок изумительный.
Демон пошатнулся, изображая, что начинает засыпать, уронил кубок за спину, и ворон быстренько оттащил трофей за деревья. У него ещё была куча времени до начала основного действа, и это оказался неплохой повод чем-то себя занять, помимо наблюдения за происходящим.
Танцовщиц оказалось всего трое. Зато именно таких, каких Арселион и ожидал увидеть. В длинных белых рубашках, стройных, высоких, гибких, и очень красивых. Когда зазвучали переливы кельтской арфы, они выпорхнули на освещённое пространство и закружились среди костров, с такой лёгкостью касаясь земли носочками своих босых ног, словно летали над ней, не чувствуя никакого дискомфорта от попадающихся под стопы камешков, сосновых иголок и обломков сухих сучьев.
Всё это Арселион отметил, уже укладываясь на своё бревно и глядя на девушек сквозь полуприкрытые веки. Пришла пора изображать, что снотворное подействовало.
Мелодия плыла над поляной перламутровым дымком, переплетаясь с языками пламени костров и вьющимися в танце тремя белоснежными туманами. Смотреть на невидимую смертным магию демону было гораздо интереснее, чем использовать обычное человеческое зрение. Было в этом что-то интимное, сокрытое от чужих глаз, и от этого гораздо более ценное. Арселион смотрел и слушал, постепенно и в самом деле погрузившись в некое подобие лёгкого сна.
Разбудил его грубый рывок за капюшон. Вечерние посиделки закончились. Костры догорали, танцовщицы и девушка-арфистка исчезли.
