молиться. Он давно уже научился играть роль правоверного мусульманина, в душе по-прежнему оставаясь христианином. Ему не надо было даже поворачиваться назад, чтобы убедиться в том, что за ним в небольшую щель следит Ахмед. Толстяку он не верил и был убежден, что отчеты о каждом дне пребывания Урусамбека в Москве тот добросовестно составляет и при каждом подходящем случае со своими людьми отправляет Шах-Аббасу.
Глава третья
С какой целью Патриарх Филарет пригласил к себе иеромонаха Гермогена? О каком чудесном событии Святейший рассказал молодому брадобрею? В чем под пытками сознался казак Иван Кривцов? Об этом и пойдет рассказ в третьей главе.
В полдень Патриарх Филарет, отложив срочные дела, повелел стражникам впустить в свои покои цирюльника.
Чудовский иеромонах Гермоген в этот раз особо старался угодить Владыке. Вот уже несколько лет брадобрей, неизменно, каждые два месяца, должен был исполнять ответственную работу – подновлять Святейшему волосы, бороду и усы. Патриарх с каким-то особенно трепетным чувством относился к этому занятию, и каждый раз, удобно усевшись, закрывал глаза и погружался в свои раздумья, обычно не произнося ни единого слова до тех пор, пока Гермоген не справлялся с работой. Вспоминал ли Патриарх события прошлых лет или размышлял о делах текущих, чернецу было неведомо.
За эти несколько лет иеромонах хорошо изучил характер этого среднего роста крепкого старца, которому недавно исполнилось семьдесят лет. Патриарх на удивленье все еще был полон энергии и силы, и несмотря на то, что уже мало кто мог покуситься на его власть, оставался мнительным, считал, что его кругом окружают враги, замышляющие очередной заговор. Отправив в заточение и казнив немалое число непокорных бояр и бунтарей, он с каждым шагом по пути укрепления власти своего сына – царя Михаила и своей собственной считал, что количество недругов приумножается, что желающих лишить Романовых трона не становится меньше.
Гермоген не переставал удивляться тому, как Господь распорядился судьбой Патриарха Филарета, в миру боярина Федора Никитича Романова. Выходец из незнатного рода Захарьиных-Кошкиных, его отец – боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев стал родоначальником Романовых. Он передал сыну не столько богатства, сколько природный ум, многие качества характера, необходимые для государственного деятеля, а главное – целеустремленность, упорство и стойкость.
С юношеских лет Федор проявлял больше склонности к делам административным и военным, нежели стремился к чтению Священного Писания и к познанию многообразных наук. Но было у молодого Никитича одно особенное качество, на которое отец и дядьки не раз обращали внимание. В церковь богобоязненный Федор ходил с любовью, молился смиренно, любил вести беседы с монахами. Его нисколько не угнетало, что он не был отмечен древностью рода. Более знатным боярским отрокам он не завидовал. Не ущемляло его самолюбия и скромное прошлое предков. Федор верил в свою звезду, и ею он считал
