пальцами пряди моих волос.
Я встретил женщину. Изящна и стройна,
Придерживая трен рукой своей точёной,
В глубоком трауре, печалью воплощённой
Средь уличной толпы куда-то шла она.
Я вздрогнул и застыл, увидев скорбный рот,
Таящий бурю взор и гордую небрежность,
Предчувствуя в ней всё – и женственность, и нежность,
И наслаждение, которое убьёт.
Внезапный взблеск – и ночь!.. Виденье красоты!
Твой взор – он был как жизнь, промчавшаяся мимо.
Увижу ль где-нибудь я вновь твои черты?
Здесь или только там, где всё невозвратимо?
Не знала ты, кто я, не ведаю, кто ты,
Но оба знали мы: ты мной была б любима!
В тот вечер мы пили вино, разговаривали обо всем и ни о чем, спорили о политике, смотрели какое-то юмористическое шоу по телевизору и надрывали животы от смеха, а потом целовались до одури, до изнеможения, изводя друг друга сладкой мукой и откровенной лаской, но не переходя границ. Мне захотелось поделиться с ней своей мечтой о рок-группе, на что она полушутя попросила напеть ей что-нибудь для «прослушивания». Я завел «Stand by Me» , она подхватила, и мы так разошлись, распевая эту песню во все горло, что кто-то из соседей не выдержал нашего незапланированного концерта и застучал в стену с требованием немедленно прекратить сие безобразие. С тихими еле сдерживаемыми смешками мы забрались в кровать, и я, нырнув под одеяло, увлек Лизу за собой, снова и снова терзая ее припухшие от поцелуев губы своими, извлекая самые мелодичные стоны на свете.
В конце концов, когда подушек коснулись первые лучи восходящего солнца, нас сморил сон – мы уснули в объятиях друг друга, сплетясь руками и ногами. Тогда, перед тем как вырубиться, я поймал себя на мысли, что эта девушка слишком мне нравится, и был ошарашен таким открытием. Попытался отыскать внутри себя тот самый страх сближения, что всегда жил во мне червоточиной, но это оказалось напрасной тратой времени: его там больше не было.
* * *
– Чур, я не пью, – три дня спустя усаживаясь на стул у барной стойки рядом с Лизой, заметил я и, наклонившись к ее уху, сказал так тихо, чтобы услышала только она: – Твои губы пьянят не хуже водки, а я хочу быть в трезвом уме сегодняшней ночью.
Поиграв бровями, Лиза нежно взяла пальцами мой подбородок и подтянула ближе к своему лицу. Ее оливковая кожа отливала золотом в приглушенном свете ламп, свисающих с потолка на черных толстых проводах, а глаза из-под прядей волос вспыхнули зеленым огоньком.
– У тебя какие-то особенные планы на сегодняшнюю ночь? – прошептала она, с хитрым прищуром заглядывая мне в глаза, и потерлась о мой нос своим. Ее вторая рука лежала на столешнице, и я потянулся к ней своей, сплетая наши пальцы. В последние дни это стало моим любимым взаимодействием, от которого мурашки бежали табунами по всему телу, а в местах соприкосновения наших рук покалывало
