вызывается участвовать.
– Будешь играть Розалию Павловну, Людмила?
Людмиле жутко – а если не справится? – но отказаться невозможно.
В спектакле она, перевоплотившись в пожилую прижимистую парикмахершу, отчаянно торгуется за селедку, совершенно забывая, что на нее кто-то смотрит. Сейчас маленькая, истершаяся школьная сцена для нее – весь мир.
– Селедка – это – да! Это вы будете иметь для свадьбы вещь. Это я да захвачу! Пройдите, мосье мужчины! Сколько стоит эта килька?
– Эта лососина стоит два шестьдесят кило.
– Два шестьдесят за этого шпрота-переростка?
– Что вы, мадам, всего два шестьдесят за этого кандидата в осетрины!
– Два шестьдесят за эти маринованные корсетные кости? Вы слышали, товарищ Скрипкин? Так вы были правы, когда вы убили царя и прогнали господина Рябушинского! Ой, эти бандиты! Я найду мои гражданские права и мои селедки в государственной советской общественной кооперации!
Все хохочут – и школьники, и учителя, и родители. Так вот что это такое – успех! После спектакля Людмилу лихорадит, переодеваясь, она смотрит на себя в зеркало и не узнает: щеки румяные, глаза сияют. Раньше она и не замечала, что красива, а теперь вдруг это стало для нее очевидным. Как стало очевидным и другое: она действительно может быть актрисой.
***
Девятый класс окончен, теперь – производственная практика. Людмила попадает в группу, где учат шить. Она проводит дни в ателье – накрывает пальто: пришивает ватин и подкладку к основному материалу. Скучно ужасно, но Людмила привыкла не жаловаться. Руки у нее, очевидно, растут из нужного места, работа спорится, и швея, к которой ее приставили, очень ею довольна.
– Молодец ты, Людмила, мне бы такую невестку! – твердит она.
«Невестка» вежливо улыбается в ответ и благодарит, про себя говоря, что такого счастья ей и даром не нужно.
Глава 4
Начало взрослой жизни
Людмила решает перейти в школу рабочей молодежи и параллельно работать. Для поступления в институт важно иметь два года стажа, а она уже знает, что будет поступать – и не куда-нибудь, а в театральный.
В газете – очень кстати – попадается объявление: требуется линотипист. Так Людмила оказывается в типографии. Здесь ее учат работать на линотипе, большой наборной машине. Буквенные матрицы под контролем наборщика складываются в строку, нажимаешь рычаг – и строка попадает в отливной аппарат… Отвлекаться нельзя, работа очень ответственная, и за каждую ошибку-опечатку Островский отчитывает ее как маленькую. Людмила старается работать так, чтобы он подходил к ней как можно реже: от него жутко, просто невыносимо разит гвоздичным одеколоном. Гвоздика смешивается с запахом машин и сплава, вызывая тошноту и головокружение. Гарт – типографский сплав – содержит свинец, много свинца, но Людмила еще
