ваша милость, так точно, и вот сам китайский император – Коклико указал своим скипетром на медвежьего хозяина, который поклонился – сам китайский император вам скажет, что медведь здесь разобьет себе голову об потолок…. У него такая удивительная легкость, что он легко достает, когда скачет, до облаков, а раз как-то чуть не зацепился за рог месяца!… Страшный скачок надо делать в чистом поле или на дворе… вот тут бы, например, отлично было!
– Во двор! во двор! – крикнули все в один голос.
И все бросились на лестницу и побежали вниз с шумом и смехом, толкая друг друга.
– Не зевай… смотри за Виктором, – шепнул Коклико фигляру, а тот кивнул только в ответ.
Актеры вышли из галереи вслед за прислугой, которая уже рассыпалась по двору; вдруг показался и медведь без намордника; раздались крики и публика кинулась толпой к противоположной стене.
– Теперь смотрите, господа и дамы, начинается! – крикнул фигляр.
Воцарилось мертвое молчание, все головы вытянулись вперед, чтоб лучше видеть, а фигляр взял медведя осторожно за ухо и привязал на веревке к кольцу, вделанному в стене, у самой двери.
Кончив это, он слегка кольнул его в плечо. Виктор встал на задние лапы, зарычал и показал свои острые зубы. Прислуга у стены подалась еще навал.
– Посмотри-ка хорошенько на этих добрых людей, там вот перед тобой, – сказал фигляр; – как только кто-нибудь из них вздумает двинуться с места, – ты, верно, друг Виктор, не прочь покушать: можешь хватать и кушать себе на здоровье.
Виктор зарычал еще злей, а публика задрожала от ужаса.
Тогда фигляр выпрямился во весь рост и, оставляя медведя, важно усевшегося на задних лапах прямо перед дверью, сказал своим товарищам, смотревшим из окон:
– Теперь, господа, можете пировать, сколько хотите; никто не пройдет в эту дверь без позволения Виктора, а он, ручаюсь вам, никому этого позволения не даст.
– За стол! – крикнул Гуго.
Товарищи его тоже не дремали: они успели все очистить в буфете и на кухне. Стол, накрытый для маркиза де Сент-Эллиса, буквально гнулся под множеством наложенных верхом блюд. За них принялись со всех сторон и шум поднялся страшный.
То, чего желал и ожидал Гуго, случилось: маркиз, разбуженный шумом и целый час уже напрасно звавший кого-нибудь, решился наконец сам посмотреть, что это за шум потрясает своды его замка. Догадываясь, что происходит что-то необыкновенное, он наскоро оделся, прицепил шпагу и пошел из своей комнаты в залу, откуда раздавался этот адский гвалт.
Отворив дверь, он остановился на пороге, онемев от удивления и от гнева.
За спиной у него кто-то подкрался, как кошка, и улыбнулся, увидев Гуго. Это был араб, бывший с маркизом в Красной Лисице, тот самый, который один из всех тогда взглянул на Гуго и заговорил с ним дружелюбно. На нем был тот же белый шерстяной бурнус, а в складках пояса блестел широкий кинжал.
Гуго встал и, кланяясь маркизу, сказал:
