бежит. Руки совсем не слушаются. Она и не заметила, как прижала стакан к животу.
Уже на кухне она с силой ставит его на стол, глухим звуком стараясь вернуть себя саму к рассудительности, стараясь увести мысли от пустых эмоций. Норму можно понять, она не живет уже несколько месяцев. И что это за двоякий вопрос о помощи близкому человеку: с одной стороны, ты должен делать то, что говорят врачи, а с другой – самой любящей и сентиментальной частью себя ты понимаешь, что вовсе не облегчаешь никаких страданий?
Как и обещала, она приносит матери воду, но та уже спит. Лори тихо оставляет стакан и собирает письма в одну кучу рядом с ящиком, стараясь создавать как можно меньше шума.
В руки попадается то, от которого Норма успела ее отвлечь. Двадцать пятое июля одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Лори снова смотрит на спящую маму. Но так и не осмеливается прочитать. Она только делает на руке пометку с датой и возвращается в свою комнату, где слезы наконец-то больше не нужно сдерживать.
18.01.1991 Лори. Дневник
Неужели ни в малейших намеках, ни в случайных действиях или спонтанных словах он ни разу не выдал себя со своими чертовыми пристрастиями? Господи, как? Работать здесь всю жизнь, быть настолько двуличным и не сойти от этого с ума?
Я не больна, болен он. Это не у меня проблемы, нет. Теперь я знаю чуть больше, но от этого все становится только хуже, только больнее. Он взрослый человек, отдающий себе отчет (отдающий ли?) в своих действиях. Я не могу, больше не могу, я добралась до истоков своего сознания, не имея больше ничего, я прибегала к вере, но где Бог? Почему не слышит? Почему не поможет?
Мне кажется, я смотрю в зеркало и вижу не себя. Вижу маму, даже иногда разговариваю. А она говорит только: «Все пройдет».
Почему же не проходит, мамочка? Один день, второй, десятый. Йодом бы прижгла свое сердце, лишь бы зажило поскорей. Меня перестали заботить многие вещи, а главной, кажется, становится одна – мой цикл, дни, когда, боже, он не трогает меня.
Не могу остаться прежней, не могу больше терпеть. А он лишь рад, чем ниже, тем лучше. Каждый раз, когда он приходит по вечерам, мне хочется завыть, наброситься на него и порвать на куски. О, как мне хочется… Но все так же молчу, все так же терплю, потому что знаю – он выкарабкается. Если я закричу — он скажет, что это всего лишь приступ. Конечно, я же пациентка психиатрической клиники!
Вот и вчера он пришел точно так же, заперев за собой дверь и кинув в сумку ключ. Я уже изучила эти действия.
– Почему такая грустная?
Слова, кто-то скажет, но он мастерски орудовал ими не хуже рук. Я ничего не ответила, решила еще немного подождать. Свет в этой части коридора был выключен, я приметила это, когда он открывал дверь и мне невольно подумалось, что это не просто так. Он зажег настольную лампу на тумбочке, наклонившись невероятно близко ко мне, так, что я немного пошатнулась.
– Пожалуйста… – тихо, надеясь что
