и гулять с двоюродным братом, однако строгая тётя требовала от нас чистоты, порядка и послушания. Она не терпела, если мы пачкались – тем более что воду для нас надо было греть на огне, что хлопотно. Каждый раз, увидев, что я заляпала футболку, она ругалась: «Ты же девочка, как тебе не стыдно!» – а мне становилось так страшно, что хотелось убежать из дома. Но я могла только плакать.
Мне казалось, что брату от неё достаётся меньше, – то ли он более опрятен, то ли его просто почти не трогали – и потому я и здесь чувствовала себя чужой. При всех прелестях жизни в частном доме и свободе гулять допоздна я ощущала, что мне надо ходить по струнке, чтобы не вызвать гнев тёти, ведь брат – любимый ребёнок, а я обычный. Меня не баловали, не говорили ласковых нежных слов. Общение сводилось в основном к указаниям и поучениям. Я всегда считала, что если я ей не родная дочь, то одобрение должна заслужить послушанием, – но моих стараний было недостаточно, что бы я ни делала.
Школьная пора
Первое сентября. Новая жизнь, ребята в классе – в основном из моих соседей. Там была и Алёнка, с которой у нас давно возникла конкуренция.
Учиться мне нравилось, я была прилежной ученицей. В школу и обратно ходила самостоятельно с первых дней. Мне нравился запах свежеокрашенных классов, деревянных парт, нравилось, как мел скрипит по доске, протёртой сладкой водой.
Мне хотелось, чтобы мама мной гордилась и чтобы ей никогда не было стыдно за свою дочь. Однажды к нам в класс пришла женщина, тренер по плаванию, и предложила заниматься в спортивной школе. Я согласилась, и Алёнка тоже. Так мы оказались с ней в одной группе. Алёнка была выше и сильнее меня, у неё уже были подруги. А я не отличалась общительностью – мне было важнее помогать маме, делать уроки и домашние дела. Дружба тогда складывалась только во дворе, и для этого требовалось свободное время, которого у меня не хватало.
Уже тогда мы понимали различие статусов родителей. Хоть у всех была одинаковая форма – коричневое платье с белым пришитым воротником, фартук чёрный для будней, белый для праздников, – но качество воротничков, обуви, портфелей и канцелярии определялось благосостоянием семьи. Также отличалось отношение учителей к тем детям, чьи родители активнее участвовали в школьной жизни. Дети более обеспеченные, показывая своё превосходство, вели себя раскованно, а порой даже вызывающе. Им чаще прощали ошибки и меньше ставили дежурить по классу.
Моя мама, ещё очень юная, стеснялась ходить на школьные собрания – чувствовала себя неловко среди взрослых родителей, особенно тех, кто занимал руководящие посты на заводе. А она работала в ЖЭУ маляром и общалась только с рабочими.
В целом всё было неплохо – я училась, ходила на плавание. Была на хорошем счету у учителей. Сама делала уроки, помогала маме. Я рано научилась за собой ухаживать: разогревать еду, мыть полы и посуду к маминому приходу. До начала уроков
