пошли отсюда.
На улице она с первой же попытки остановила частника.
– Давай отвезу. Тебе куда?
– Да рядом здесь, на Большую Пушкарскую. Можем и пешком пройтись, – зачем-то предложил он.
– Ну уж нет! А то опять тебе кто-нибудь… – она хотела сказать «фейс начистит», но спохватилась. – А то опять с кем-нибудь подерешься.
В машине она отодвинулась от него подальше и всю короткую дорогу, не отрываясь, смотрела в окно. Неужели она влюбилась в этого типа? Ведь ничего о нем не знает! Одно утешение, что не зануда и танцует – с ума сойти…
– Девушка, приехали, – обращаясь только к ней, объявил водитель. Задумка была ехать дальше, домой, но Ирка почему-то позволила вытащить себя из машины.
Первым делом Ирка подошла к телефону. Набрав номер, она нетерпеливо закатила глаза к небу, дождавшись наконец ответа, выпалила:
– Я не приду сегодня. Я у Журова, – и тут же положила трубку. По ее разумению, он тут же должен был подойти, обнять и… Но ничего такого не произошло. Он лишь приоткрыл дверь в комнату: «Проходи, я сейчас».
Ранее, судя по массивному письменному столу, старинному кожаному креслу и утрамбованным книгами стеллажам, это был кабинет. Такой классический образцовый профессорский кабинет с высокими потолками в лепнине, бронзовой люстрой и обязательной лампой под абажуром. Теперь же это было черт-те что, но довольно симпатично. На спинках стульев штабелями наброшена одежда, на столике, по виду антикварном, красовался проигрыватель, рядом пестрая стопка пластинок, от проигрывателя тянулись провода к несимметрично стоящим на стеллаже внушительным колонкам, у дивана на полу валялся маленький кассетник, а в изголовье стояли совсем уж неуместные здесь слаломные лыжи с торчащими из креплений яркими ботинками. Постель небрежно свернута в рулон и прикрыта шотландским пледом. На столе пылилась знаменитая, наидефицитнейшая печатная машинка «Эрика» в окружении стопок журналов и газет. Ирка подошла к столу, вроде бы равнодушно пробежала глазами по бумагам сверху, думая обнаружить в этом ворохе что-то напечатанное именно им. Ведь что-то же он пишет – диплом, статью. Вдруг стихи? Но ничего такого не увидела, а при всем своем любопытстве ворошить чужие бумаги, не говоря уж о том, чтобы заглядывать в ящики стола, она бы никогда не стала. Куда он запропастился? Ирка вышла в коридор и направилась в сторону кухни. Он сидел за столом перед бутылкой коньяка – откуда только деньги у него берутся? По его щекам текли слезы.
Зрелище не из приятных, когда мужчины плачут, особенно пьяные мужчины. Ирка брезгливо поморщилась – по-хорошему, надо валить домой, пока мосты не развели. Этот растерявшийся, буквально уничтоженный заурядной драчкой человек ничем не напоминал того ироничного галантного кавалера, каким она увидела его в первый раз, или уверенного и чувственного танцора еще совсем недавно, всего-то два часа тому назад…
– Останься, прошу тебя, – почувствовав вибрации ее сомнений, почти шепотом проговорил он и вытер лицо ладонью. –
