душевное тепло нам. Я девять лет назад съездила в Россию, на родину Анны Бубновой, побывала в ее родительском имении в селе Берново. Иногда вместе с ней к нам приходила ее сестра Варвара, художница. Она показывала мне свои картины, учила рисовать. Сестры рассказывали мне о России, о своем поместье в Берново, о революции, о страшной братоубийственной гражданской войне, об убийстве царской семьи, а также о своих известных соотечественниках – писателях, музыкантах, художниках, о Лу Саломе, о Елене Дьяконовой, жене Сальвадора Дали, про ее романы с поэтом Полем Элюаром и Сальвадором Дали. Как-то Варвара Бубнова показала мне фотографии Галы, Елены Дьяконовой. Мне она не показалась красивой. И я как-то заметила, что у Галы очень простая внешность, что, слушая их рассказы, я представляла ее другой и что если бы я была мужчиной, то я бы на Галу не обратила внимания.
– Чтобы завоевать мужчину, не обязательно быть красавицей. Нужно знать слабости мужчины и управлять ими, а многие их слабости связаны с этим местом, – Анна Бубнова показала на постель. – Азиатские женщины в этом искуснее европейцев.
Я тогда подумала, что когда-нибудь и мне встретится мой Сальвадор и я буду такой же знаменитой, как Гала.
Поначалу мои представления об идеальном мужчине, о моем Сальвадоре, ничем, наверное, не отличались от мечтаний большинства девушек моего возраста. Тогда я представляла, что Сальвадор – это мужчина с совокупностью различных положительных качеств: знаменитый, обеспеченный, красивый, умный, мужественный. А потом, годам к двадцати пяти, я стала искать в своем Сальвадоре единомышленника – мужчину, готового встать в один ряд с нами, с борцами за права женщин, покончить с гегемонией мужчин и с господствующим в обществе мужским шовинистическим взглядом на женщин как на существа второго сорта, чье жизненное предназначение заключается исключительно в рождении детей и в различных заботах по домашнему хозяйству.
И первым моим Сальвадором был пианист Тоси Ичиянаги. Я с ним познакомилась в Соединенных Штатах. Мой отец в пятьдесят третьем был назначен директором нью-йоркского отделения «Бэнк оф Джапан» и переехал в Нью-Йорк. Вслед за ним перебралась и я. Я уже тогда ясно понимала, что у себя на родине, в Японии, в стране с консервативно-патриархальными устоями, с нашей церемониально-ритуальной культурой, сделать карьеру девушке с невыдающимися данными, как у меня, будет крайне сложно. Америка тогда, да и сейчас, представлялась для меня страной возможностей, но при этом я четко осознавала, что там я все равно буду чужестранкой. С моей азиатской внешностью, как бы я ни старалась, не получится раствориться среди американцев. Я помнила американские карикатуры во время войны, в которых нас, японцев, изображали в виде шимпанзе и говорили о нас как о желтолицых обезьянах.
Тоси Ичиянаги не был моим первым мужчиной. Я с мужчинами стала встречаться, когда еще училась в школе Гакусюин. Это была престижная школа, там учились
