точек приходилось добираться по канатным дорогам или вовсе по непроходимым горным тропам.
Джино был пулемëтчиком. Пулемёт, принятый на вооружение Королевской итальянской армией во время Первой Мировой войны, был наиболее используемым автоматическим оружием. Обращаться с ним было непросто, поэтому пулемëтчику всегда требовался напарник. Оружие было слишком тяжёлым, система подачи, оснащëнная масляным насосом, была склонна к заклиниванию.
Джино пытался писать домой, но письма подвергались такой жëстокой цензуре, что почти никогда не доходили до адресата. В письмах нельзя было писать стенографическим почерком, посылать открытки с панорамой города или окрестными пейзажами, чтобы невозможно было понять, где находится солдат, пославший весточку родным.
Солдат иногда отпускали в увольнительные в близлежащие городки и поселения, но им было строго запрещено рассказывать кому-либо о войне и не разрешалось даже знакомиться с местными девушками. Все эти ограничения очень быстро привели к бунтам и дезертирству, которое каралось смертной казнью. Из-за холода и недоедания в армии свирепствовал туберкулёз.
Напарника Джино звали Роберто. Это был крепкий парень родом из Неаполя. Он и Джино быстро подружились, и в часы затишья много рассказывали друг другу о своей жизни. То, что происходило на фронте, обсуждалось всегда вполголоса. Однажды Роберто признался другу:
– Не так я представлял себе войну. Мы здесь мëрзнем, болеем, умираем, и никому до этого нет дела.
– Кому ты хочешь, чтобы до этого было дело? – усмехнулся Джино.
Роберто сказал ещё тише, вплотную приблизившись к нему:
– Отсюда надо уходить, если хотим остаться в живых. Если не убьют, так подхватим какую-нибудь заразу.
– Куда отсюда сбежишь? – так же тихо ответил приятель. – Кругом горы, снег, до дома добираться почти тысячу километров. Если не пристрелят свои, замëрзнешь или умрёшь с голоду.
– Кто тебе сказал, что мы пойдём домой? Отсидимся где-нибудь, пока война не кончится.
– Нет, – подумав, сказал Джино и нащупал в боковом кармане сложенную пополам открытку, которую ему дала девушка из Красного Креста в Риме, – для меня всё-таки верней остаться здесь.
Железная дисциплина, жестокое обращение и нищенское существование заставляло солдат не только дезертировать, но и сдаваться в плен. Некоторые отчаявшиеся даже нарочно подставляли части тела под пули, чтобы получить ранение. Джино не раз видел, как кто-нибудь из солдат высовывал руку или ногу из окопа, ожидая австрийского снайпера, а потом говорил, что устанавливал мешок с песком и был ранен. Один парень выстрелил в себя сам, но по ране быстро определили, что выстрел был сделан с близкого расстояния, и пуля была итальянская, а не австрийская. Этого несчастного расстреляли за умышленное членовредительство.
– Эй, –
