высоко…
– Что ты бегаешь туда-сюда? Может все-таки дождемся утра и сходим вместе?
– Да, определенно, – ответил тот, задумчиво почесывая пульсирующий от раздувающейся шишки лоб, – утром сходим вместе, не волнуйся… Погоди, есть идея. Дай-ка сюда…
– Да что ты делаешь… – мальчик застыл недоумевая.
Охотник вновь исчез в темноте, прихватив с собой безо всяких объяснений снятый с товарища лоскут шерстяной материи, которую тот использовал в качестве накидки. Рассерженный неуправляемой самодеятельностью компаньона, Следопыт успел лишь раздосадованно развести руками. Минут пять не было слышно ничего, кроме потрескивания льда, всплесков морских волн и шума ветра. Оставленный в беспомощном ожидании мальчик, уже не рассчитывая на ужин, надеялся лишь на то, что его компаньон не попадет в неприятности. Несколько раз вдалеке громко прокрякали птицы. Их глубокие необычные голоса походили на звук резины, скользящей по влажному стеклу. Что-то булькнуло в воду под птичьей горой. И снова тревожная тишина. Не в силах больше сидеть без дела юный путешественник рванул на помощь товарищу, в почти полной темноте продвигаясь на слух в направлении птичьих голосов. Но и в этот раз не успел он сделать несколько шагов, как за его спиной прозвучал неожиданный шепот.
– Эй, ты куда? – блеснул в лунном свете своей улыбкой подкравшийся к нему Охотник.
– Идем обратно, – резко обернувшись, строго скомандовал его компаньон, – тут в темноте слишком опасно.
– Это кайры! Погляди, – все также улыбаясь во все зубы, ответил мальчик и, отвернув край шерстяной материи, которую перевязал по диагонали через шею к поясу, показал несколько крупных голубоватых яиц грушевидной формы.
Следопыт был готов поспорить, что к этому времени его товарищ успел не только, забравшись на гору, раздобыть яйца но и, на обратном пути, сделав крюк, заглянуть в иглу и полистать Огромную энциклопедию, поскольку никогда не отличался знаниями в области орнитологии.
– Ничего себе! Молодец! – обрадовался Следопыт, схватив одно из яиц, едва умещавшееся в его ладони, с тем же нескрываемым восторгом, с каким лишь восхищенный находкой старатель впивается руками в золотой самородок. – Скорее, бежим в иглу! Неужели у нас будет ужин…
Этой ночью у ребят действительно был ужин, а утром – завтрак, и почти как у обычных людей – обед, а затем снова ужин. В последующие дни время на ледяном острове, будто законсервированное в банке из весьма скудных (в плане событий) ингредиентов, тянулось долго и скучно, словно размякшая жевательная резинка, утратившая вкус. Юные путешественники вдруг к своему удивлению осознали, что день сменял ночь уже в восьмой раз, что огромный айсберг больше не казался таким огромным, тая в себе все меньше неизведанных мест – если не брать в расчет ту дремучую левую его сторону, состоявшую из хитросплетений снежных гор, ледяных хребтов, пещер и ущелий, куда пока еще не успела
