внимание, я бы этого не вынесла. Я к такому не привыкла.
Он зашел ко мне как-то раз. Ночью. Я смотрела «Проклятие». Раз в пятый. Самое страшное в нем лицо перед объективом видеокамеры наблюдения. И жуткое, утробное урчание. Сначала тихо, потом громче и громче. Где-то за пределами видимости.
– Не спишь? – спросил он.
– Угу, – ответила я.
– Интересные люди японцы, – сказал он.
– Чем?
– Только японец может додуматься написать портреты красавиц шести лучших домов, чтобы передать не портретное сходство, а их настроение.
– И что здесь такого?
– В том-то и дело, что ничего. Но прежде, как мне кажется, до этого никто не додумался.
– А как его зовут? Этого японца?
– Китагава Утамаро.
– А. Дашь посмотреть? Прямо сейчас.
– Ну, пойдем.
Я смотрела на одну и ту же женщину, жившую одновременно в шести лучших домах Японии. У этой женщины на всех шести портретах было одно и то же выражение лица. Черно-белое. Все японки похожи одна на другую. Эти в особенности. Или живший в восемнадцатом веке художник Утамаро нас просто дурачил. Я отложила книгу в сторону – я чувствовала разочарование.
– Не понравилось?
– Средне, – замялась я. – Вообще-то так себе.
– Ну иди тогда спать.
Я уже закрывала дверь, но все же решила поставить точку, чтобы не выглядеть полной дурой.
– Это одна и та же женщина. Во всех шести домах. Одновременно.
– Что ты сказала? – воскликнул дядя Гера и развернулся ко мне. Как избушка на курьих ножках. К компьютеру задом, ко мне передом.
– Одновременно, – повторила я. – Твой Утамаро дурит нас из восемнадцатого века. Прямо сейчас.
– Потрясающе! – рассмеялся он. – Мне бы твою голову, я бы горы своротил!
Я посмотрела на голову дяди Геры. Ее контуры были седыми от света маленькой офисной лампы, прикрученной к столу. Лицо терялось в темноте. Я видела только черные дыры глаз, носа и рта. Не хотела я его голову.
– Мне моя голова дорога как память, – отшутилась я дежурно.
– И правильно. Я бы на твоем месте твою голову никому не отдал бы.
– Спок нок, – попрощалась я.
– Спок, – он махнул мне черной рукой, ее контуры серебрились светом офисной лампы.
Я легла спать, и мне приснились шесть японских красавиц. Они были разными. И выражение их лиц разнилось. Три белых и три черных настроения, расположенных в шахматном порядке. Верящее, надеющееся, любящее и ни во что не верящее, ни на кого не надеющееся и никем не любимое. Но почему-то все красавицы жили в одном доме. В моем.
Дядя Гера сутками сидел за компьютером. Сначала дома, потом на работе, потом снова дома. Я ходила в школу и дружила с самой некрасивой девочкой в классе. С ней никто не знался, кроме меня. Я общалась с ней потому, что была новенькой. Я так и осталась новенькой все годы моей школьной
