глаз. Откуда ни возьмись, появились крошечные, пока малозаметные, морщинки, именуемые в народе «гусиными лапками», пропала округлость щек, как рукой сняло вечный легкий румянец. Лицо стало бледнее, скулы заметнее, и только глаза не выгорели, не полиняли, сохранив редкий и очень насыщенный синий цвет, какой обычно бывает у полевых васильков, барвинков или клематисов.
Елизавета усмехнулась, вспомнив, как в детстве стеснялась этой небывалой синевы глаз, пыталась смыть ее, намыливая глаза мылом несколько дней подряд.
Сорок лет, которые исполнились нынешней зимой, женщину не пугали. Да и чего бояться? Уж она-то знала, что бояться надо другого. А годы. Они ведь только то, что мы сами хотим в них видеть.
Для кого-то годы – богатство, для кого-то – наказание, для кого-то – обуза. Лизе возраст не мешал. Конечно, будь она помоложе, может, по-иному распорядилась бы своей жизнью, но ведь былого не изменишь. Не вернешь.
– Да. Стареешь, Лизок, – грустно подмигнула она своему отражению. – Ну, ничего. И это пройдет.
Очень хотелось спать. Но стоило коснуться щекой прохладной подушки, как в окно стукнули. Только Ольга умела так остро и звучно два раза ударить по стеклу, что звук этот, в точности похожий на барабанную дробь, давно стал их условным знаком.
За много лет Лиза привыкла, что соседка может в любую минуту примчаться к ней, но такие поздние посещения случались довольно редко и, как правило, по невеселым поводам.
Испуганно вскочив, она в темноте с трудом попала босыми ногами в тапочки и опрометью кинулась на веранду. Оттянув задвижку, поспешно отворила дверь.
– Что такое?
Ольга, невысокая худая женщина со смоляными волосами, проворно шагнула в дом, скинула туфли и прошлепала босиком по крашеным половицам в горницу.
– А ты спишь, что ли?
Лиза, шагая за ней следом, недоуменно перевела взгляд на настенные ходики.
– Вообще-то, десять минут второго.
– Не десять, а пять, – хмуро поправила Ольга.
– Ну, пять, – безропотно согласилась Елизавета. – Чего не спишь?
Ольга отодвинула стул, села и, погладив рукой вышитую гладью скатерть, подняла на подругу усталые глаза.
– У тебя есть выпить?
Удивленная Елизавета достала из буфета графинчик с домашней наливкой из синей сливы и молча поставила перед соседкой.
– И рюмки давай, – одобрительно кивнула Ольга.
Елизавета озадаченно глянула на подругу, но, ничего не спрашивая, спокойно достала с полки две рюмки, сходила на кухню за куском холодного мяса, порезала его, положила на большую тарелку хлеб, соленый огурец и поставила все это перед Ольгой.
– Ну?
– Садись, Лизка. Давай выпьем, – вздохнула Ольга.
Елизавета, глазом не моргнув, открыла графинчик, налила в рюмки отливающей желтым наливки и невозмутимо
