годы учёбы заграницей и постоянное общение на английском. Если мне не изменяет память, Пашка ещё со студенчества работает над каким-то госпроектом в области робототехники. Вот и колесит по всему миру, выступая на конференциях.
Ну почему? Почему он объявился только сейчас?
Брат был так нужен мне три года назад. Когда мамы и папы не стало. Только он и мог, наверное, понять, что я чувствую. Найти нужные слова и сказать, что же мне делать, как жить дальше без них. Но, увы, этого не случилось. Пришлось разгребать всё самой, и если б не бабушка и Женька…
Боже, бабушка.
Моя несокрушимая бабушка Зина, в семьдесят лет спокойно копошившаяся в саду между пробежками и йогой. Ведь звала меня в Скров после того, как родители погибли. Может, если бы я была рядом, она сейчас была жива. И с Пашкой можно было бы наладить контакт. Но это всего лишь «бы». «Бы», пропитанное сожалением и отчаянием. А всё потому, что природа наделила меня отцовским упрямством и гордыней. Неуклонным стремлением во всём отстаивать автономию. И вот к чему это привело. Теперь не перед кем топать ножкой с надменным «Я сама». Сколько же ещё близких нужно потерять, чтобы научиться быть рядом вовремя, ценить важное здесь и сейчас, а не постфактум?
– Аня? – доносится до меня сквозь толщу собственного сознания.
– Да-да, – отвечаю на автомате. – Я сейчас же посмотрю билеты.
– Хорошо. Скинь смс, как забронируешь.
Он отключается. Вот так просто. Ни сантиментов, ни подбадривающих слов. Разговор роботов, наверное, и то теплее бы получился. Какие-то мы оба с Пашкой неправильные. Два сломленных человека, не сумевших нормально социализироваться в обществе после трагедии. Хотя откуда мне знать, как там у него дела с социализацией. Может, этот официозный тон только на меня распространяется.
Контрастный душ и пара глотков арабики включают мозг на полную мощность, и осознание случившегося, наконец, наваливается всей массой. Я сирота. Одна на всём белом свете. Не считая брата, конечно. Однако учитывая степень нашей эмоциональной близости… Да, всё-таки одна.
О-дна. О-дна. О-дна.
Большие настенные часы тревожным эхом отдаются в воспаленном сознании. Запустить бы в них кружкой, но времени на проявление эмоций нет. Нужно успеть купить билеты прежде, чем меня торкнет. А торкнет сегодня стопроцентно. Как-никак восемь месяцев без рецидивов. Пора бы уже.
Слышал бы меня Женька, точно б отчитал за пессимизм и притягивание неприятностей. Раньше я терпеть не могла всю эту блажь про материальность мыслей и творение собственной реальности. Заводилась тут же, стоило только бывшему открыть рот. А сейчас всё бы отдала за его вдохновенные речи про квантовые миры, божественное начало в человеке и мультивселенные. Лишь бы не было этой удушливой тишины.
А кто её, эту тишину, создал?
О, нет-нет-нет. Нет у меня времени на приступ самобичевания. Сейчас нужно просто вымыть кружку, включить ноутбук, заказать
