реликвия. Хочется ходить и вдыхать необыкновенный воздух Шаво-Куркура.
Был я и на винограднике, который может стать моим. Конечно, меня сопровождала Эмма. В деревне она выглядела по-другому: джинсы и однотонная футболка, вместо сапог полусапожки без каблуков, исчезли тёмные круги вокруг глаз – я её сразу и не узнал.
– Эмма, – говорю, – ты ли это?
– Под ноги смотри, – указала мне виноградница, – здесь тебе не город.
Она рассказывала мне о том, как растят виноградную лозу, как подвязывать растущие побеги к шпалере, как надо вовремя обрезать густые пучки – у нас это, вроде, пасынками называется.
– Виноградник Божирон входит в аппелласион Шампань.
– Аппелласион? Что это? – спрашиваю я.
– Ну так значится винодельческая зона в названии определённых наименований вин. Это не всегда связано с территорией, то есть это не география.
– Разберусь, – пообещал я и тут же поинтересовался: – А когда начинаются работы на винограднике?
– А в мае и начинаются, – с воодушевлением взялась она рассказывать, углядев мой интерес. – Нужно обработать лозу от вредителей – от филлоксеры.
Итак, несколько дней я провёл в доме бабушки Соланж. Однажды вечером она позвала меня к себе, а Виолет попросила выйти.
– Дитя моё, – прохрипела бабушка, – сегодня я должна отдать тебе ключ… от моей столичной квартиры. Подойди к комоду, открой нижний ящик…
Я выполнял указания Соланж, подтверждая свои действия словами: подошёл, открыл…
– … слева… или нет, справа у задней стенки шкатулка. Достань её.
Я достал. Подошёл к кровати и показал шкатулку.
– Она! – почти закричала бабушка. – Дай её мне.
Потом она снова указала мне на комод и велела отыскать в другом ящике книгу. Я отыскал и протянул её бабушке.
Она вытащила из книги сложенный пожелтевший листок, а из шкатулки – круглый двухбородочный ключ – прямо как у Буратино, только не золотой.
– Вот и пришёл срок, – проговорила владелица ключа, – ты должен съездить в Париж и осмотреть квартиру. Там вряд ли что-то сохранилось… Портрет Марты де… Флориан?… ах, сомневаюсь. Но сама квартира… думаю, сама квартира…
Она захрипела, потом затряслась и разрыдалась. Ну вот опять! Я досадовал. Соланж по нескольку раз на дню ни с того, ни с сего начинала рыдать. Луиза на это говорила, что нервная система старушки настолько ослабла, что любая эмоция вызывала у неё такую неадекватную реакцию.
Я присел на край кровати и взял бабушкину руку. Она стала затихать.
– Я обязательно посмотрю квартиру и всё тебе расскажу и ещё…
Я хотел сказать, что непременно сфотографирую квартиру и покажу ей фотки в телефоне, потом решил, что не смогу объяснить, что фотографии будут не бумажные, да и едва ли она сможет рассмотреть снимки такого маленького размера.
Бабушка
