Думаю, как раньше, уже никогда не будет.
Галина Васильевна, мать Вали, и Иван Николаевич оба были химиками. Познакомились на заводе, поженились и жили-не-тужили, растили дочь. Жили как все в самой надёжной и лучшей стране на свете. Иван, убеждённый коммунист, ушёл сразу в 1941-м, первое и последнее письмо пришло от него в декабре того же года, маленький помятый слегка потемневший треугольничек: «Жив-здоров, воюю. Берегите себя и верьте в победу. Обнимаю крепко. Иван». Галина бережно сложила треугольник и убрала в шкатулку. Так оно там и лежало: одно-единственное письмо.
Ночью раздался вой воздушной тревоги, подло, исподтишка люфтваффе напоминали о себе, угрожающе кружась над спящим городом. Валя с матерью встали, и устало посмотрели друг на друга.
–А ну их к чертям собачьим, – сказала мать, – никто вас не боится! Понятно? – и она погрозила кулаком. – Валюш, ты иди, а я дома останусь. После двух бессонных ночей я и так полуживая, – мать усмехнулась, – ну, буду совсем неживая, если попадут.
– А я не пойду одна. Надоело. Надоело бояться этих нелюдей.
Во дворе послышались торопливые шаги соседей, детский плач, суета, возня. Люди устремились в бомбоубежище быстро, оперативно, захватив мешки со всякой нехитрой снедью.
Конечно, в сентябре 1942-го стало поспокойнее. Самый большой непоправимый ущерб был нанесён в октябре 1941-го на улице Горького, напротив Центрального телеграфа. До объявления воздушной тревоги, когда фашисты опять подло атаковали, словно трусливые твари, которым хотелось нагадить, напакостить и удрать в кусты. Более полутора тысяч фугасных и 56 тысяч зажигательных бомб, 402 жилых дома превратились в руины, уничтожен Вахтанговский театр, частично пострадал ГУМ, за что? Почему? Для чего эта бессмысленная жестокость, отнявшая миллионы жизней, разрушившая мечты, испепелившая судьбы? Самая страшная война человечества, не прошедшая мимо, затронувшая, зацепившая, принёсшая горе каждой семье.
Днём Валя шла по центру Москвы, было приятно насладиться осенним мягким солнцем. Большой было не узнать. Фальш-мосты через Москву-реку и рисованные жилые кварталы – всё для дезориентирования немецких пилотов. «Это не то, что в начале, фигушки вам, пришельцы дорогие!» – думала Валя, гордо глядя вокруг. Это и они тоже, московские студенты архитектурного института, день и ночь помогали монтировать и рисовать. Жаль, конечно, пожгли Москву. Подвела старина. Множество деревянных домов или каменных, но с деревянными перекрытиями сгорели дотла. Ну ничего, мы всё выстроим заново! Ещё немного. Полностью видоизменён Театр Красной армии, очень заметный с воздуха в форме звезды, лучи которой указывали направления московских вокзалов. Валя отлично помнила, как художник-архитектор Борис Иофан у них в институте собрал ребят, да разве нужно было что-то объяснять им, москвичам, так хотевшим спасти свой любимый город, самый красивый город земли? Именно под его руководством город преобразился до неузнаваемости, планировка выглядела совсем не такой, как на самом деле, особо тщательно были «спрятаны» оборонные заводы. Появились фальшивые предприятия
