Валя дома не застала. А ей так хотелось поделиться этой радостью, этой весточкой о Сашке. Хотелось закричать на всю улицу: «Эй, вы, послушайте! Остановитесь! Замрите! У меня есть письмо от моего любимого!» Подумав с минуту, Валька кинулась к Люсе.
Люська дома была одна, накрутилась на тряпочки и ходила почти голая, как героиня какого-то романа, восхищаясь собой в каждом отражении, будь то буфет, или зеркало, или полированная дверца шифоньера. У неё была отдельная квартира, точнее не у неё самой, а у её родителей. Родители Люси были врачами, теперь они оба дневали и ночевали в Первой Градской, попросту жили там. Валька влетела, запыхавшаяся, и плюхнулась на стуле возле трюмо.
– Что с тобой? – испугалась Люся и побежала за стаканом воды.
Валя, вмиг осушив его, протянула Люсе письмо:
– Читай!
Увидев ровный аккуратный почерк и Валькин профиль в конце, поняла, что это «письмо-счастье» и принялась читать медленно, с выражением. Валя мечтательно закатила глаза и одними только губами повторяла беззвучно каждое слово. Дочитав до конца, Люся сложила листок и протянула его Вале.
– Пойдём в кино сегодня, а то ты так с ума сойдёшь. Смотри, что у меня есть! – и она повертела двумя билетиками перед носом подруги. – А до кино обязательно в ресторан.
Начиная с января 1942-го года, жизнь в Москве и вовсе стала походить на обычную довоенную. О том, что всего в 150 километрах от города идут упорные бои, в самой Москве напоминали лишь сигналы воздушной тревоги да комендантский час, введённый ещё в октябре 1941-го. Уже в начале 1942-го рестораны первого класса открылись во всех девяти железнодорожных вокзалах столицы, там можно было хорошо и вкусно поесть, но по коммерческим ценам, наличие карточек при этом не требовалось, и Люська нередко угощала подругу, располагая свободными деньгами. Вообще, их дружба, хоть и началась так внезапно, но обеим казалось, что они знают друг друга с самого детства. И хотя детство было у них не одинаковое, но девочки этого не замечали. Ну, у Люськи наряды, конечно, были как ни у кого. Отец, профессор Сазонов, до войны часто ездил за границу на международные конференции. Люська щеголяла в привезённых «оксфордах», которых не было ни у кого. Но то ли от того, что она выросла в достатке, то ли от врождённого чувства собственного достоинства, Люська носила всё легко и просто, без показной вычурности, хвастовства и выпендрёжа, просто носила и всё. Конечно, Валя по сравнению с ней жила очень скромно, хотя и сравнивать, наверное, было бы странным. Два летних и два зимних платья, ну ещё сшитые на заказ блузки, и то по знакомству. Валя не завидовала, каждому своё: стёжки по одёжке, как говорится. Валя и Люся дружили, как дружат только в юности, искренне и горячо, доверяя самое сокровенное, шушукаясь и краснея. Единственное, что не давало покоя Вале, это то, что Люся не была такой ярой комсомолкой, всегда, не упуская возможности увильнуть от поручений или переложить свои обязанности на кого-то ещё. За это Люся выслушивала нравоучительные
