аккуратно вносил плату за ребенка. Но через год этого офицера повысили в звании и, поскольку должности, соответствующей его новому чину, в сочинском порту на тот момент не нашлось, перевели служить в Крым. А годовалая, только-только начавшая ходить Вера вернулась в родительский дом. У нее так и не возникло того нутряного родства с матерью, которое дети осознают не разумом, а всем существом. Сперва за ней ухаживала нанятая отцом няня, а когда Вере исполнилось три года, ее отдали в детский сад.
Мать с самого раннего детства внушала Вере страх. Она изо всех сил старалась не сердить маму, но неизменно так получалось, что мама сердилась. Сердилась обычно именно на нее, Веру, хотя Вера никак не могла понять, в чем провинилась.
Мама и папа все время чего-то недоговаривали. Была какая-то загадка, от которой Веру отстранили. Было противостояние, каким-то образом связанное с ней и ее старшей сестрой Леной. Семья разделилась на два лагеря: старшая дочка – мамина, младшая – папина. И все Верино детство было омрачено этой междоусобной распрей, смысла которой она не понимала.
Вот папа что-то тихо говорит маме. Вера знает, что это он вступается за нее, Веру. Мама в ответ кричит:
– Видеть не могу это отродье! Я жить хочу, понимаешь? Я еще молода! А вы с ней всю жизнь мою заедаете!
– Лида, не смей! Побойся бога, она твоя дочь!
– У меня есть дочь! Хватит с меня дочерей! А эта пискля… Глаза б мои ее не видели! И ноет, и ноет…
– Лида, она маленькая девочка. И она не ноет. Она очень тихая. А ты ее пугаешь. Нравится тебе или нет, она тоже твоя дочь. Наша дочь.
– Нет, она твоя дочь. Вот ты с ней и цацкайся. А я найду, чем заняться.
Мама хлопает дверью. Уходит. Вере страшно. Она старается не плакать, но оно как-то само плачется. Тихонько, тихонько, чтоб никто не слышал… Что это значит: «Твоя». – «Нет, твоя»? Может, ее в роддоме перепутали? Может, подкинули? Подменили?
Отцовские шаги. Папа берет ее на руки. Он добрый, с ним не страшно. Но от него тянет неприятным сладковатым запахом… Вера уже знает, что это водка.
– Не пей, папа. Тебе вредно.
– Знаю, дочка, знаю. Больше не буду.
– Папа, а что такое «отродье»?
Когда же это было? Кажется, в тот самый год, когда в Москве проходила Олимпиада. Вера родилась в семьдесят четвертом, значит, ей было шесть. У нее были и более ранние воспоминания, но совсем расплывчатые, отрывочные.
Вот папа с ней играет, делает вид, что хочет ее боднуть, и приговаривает:
– Баран, баран, баран – бум!
И они тихонько сталкиваются лбами. Вера смеется.
Вот Вера болеет, у нее воспаление среднего уха, осложнение после скарлатины. Она пытается нащупать у себя на затылке «среднее ухо»: оно же должно помещаться где-то посредине между правым
