растерялся:
– А ты… ты чего не дома?
– Дежурю в ночь по району, – усмехнулся Юрий, – тоска. Сейчас машину пришлют из соседнего отдела – у них перестрелка в ресторане, работы будет до утра. А у тебя вижу – весело!
– Да вот, девчонке плохо, – решил схитрить Заботкин.
Игнатьев ухмыльнулся, толстая физиономия расплылась слюнявой улыбкой:
– Мне кажется, ей хорошо… ну, да ладно, пока… побежал… – прикрыл за собой дверь, но тут же снова её открыл: – Кстати, я нашёл убийцу той шмары в парке Терешковой. Скоро будем задерживать.
Он снова прикрыл дверь, послышались затихающие шаги по коридору.
От неприятного предчувствия у Антона зажгло в груди – нет бы, кто другой заскочил! Именно Игнатьев! Этот припомнит – если что, обязательно заложит, всё переврёт.
На звук громкого разговора Алла очнулась. Приподнялась, встрепенулась:
– Нашли убийцу Ольги?
– Да нет, ещё ничего не ясно, – Антон погладил её по голове, успокаивая, – спи.
Алла снова смежила веки, легла, повернулась на бок. Прижалась к спинкам стульев, положила руку на колени Заботкину – обняла.
«Что же с ней делать? – подумал он. – Не понесёшь же в интернат в таком виде. И здесь не оставишь – вдруг станет плохо, или Игнатьев снова заглянет».
Появилась злость – что мне сидеть с ней здесь до утра?
Но, не видя другого выхода, убрал руку девушки, пересел за свой стол, достал из сейфа оперативные дела и принялся писать справки. Подумал, что надо бы позвонить домой, что не придёт, посмотрев на часы, махнул рукой.
Телефон мать переставила к ним в комнату, чтобы не мешал – ей никто не звонил. А семье рано вставать – пусть поспят.
За время службы у Антона выработалась привычка лишний раз не беспокоить жену. Неоднократно случалось так, что уже на подходе к дому его ожидал служебный уазик и снова возвращал на работу, бывало до утра. Потом приходилось оправдываться. Лучше ничего не обещать заранее.
Он изредка посматривал на свою помощницу. Та мирно посапывала, по-детски двигая во сне губами, причмокивала.
Через пару часов усталость свалила и Антона.
Склонил голову на стол, подставив ладони, крепко уснул.
Под утро почувствовал, что кто-то осторожно трогает его волосы, не касаясь головы, точно укладывает причёску, расправляет завитки. Вспомнилось детство, матушкины слёзы. Когда, излив на сына злость и побои, она садилась рядом, оглаживала. Бормотала путаные едва слышные причитания о горькой доле, неудавшейся судьбине…
Разобрал ласковые различаемые в полудрёме нашёптывания, сопровождающие прикосновения:
– Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать Год, и два, и всю жизнь, наверно! Пусть листочки календаря Облетят как листва у сада, Только знать бы, что всё не зря, Что тебе это вправду надо…
Он
