в 1719 г. появляется кавказская ссылка[301].
Здесь мы считаем необходимым выделить следующее чрезвычайно важное обстоятельство в развитии института наказания в виде лишения свободы в России. В период правления Петра I, т. е. в первой четверти XVIII в., происходит соединение ссылки и принудительных работ. Ранее, в XVII в., как мы отмечали, ссыльные сами выбирали себе род занятий. Реформы Петра I породили принудительный труд осужденных преступников – «каторжные работы», где ссыльные уже не имели права выбора рода занятий, они работали исключительно по назначению управляющих. Одновременно продолжает существовать и простая ссылка – для раскольников и иных нарушителей, хотя она в тот период приходит едва ли не к упадку в связи с тем, что «правительство, занятое коренными вопросами центра, меньше и меньше уделяет внимания окраинам»[302] (в дальнейшем значение ссылки на поселение и житье вновь возрастет).
Особые условия содержания для ссыльных применялись для тех, кто ссылался по политическим мотивам. Так, когда князь Меньшиков попал в немилость, то во время его следования к месту отбывания ссылки, воглавлявший сопровождающую его команду получил инструкцию, где говорилось о том, чтобы «ни единое письмо к ним, ни от них мимо твоих рук не миновало»[303]. В ссылку направлялось немалое число различных чинов поменьше. Например, капитан Кзензиан попал туда за «поношения царя непристойными словами»[304], причем в отношении него такого рода решения принимались (и затем исполнялись с санкции монарха) на основе указа 1717 г. «О бытии у розыскных дел гвардии штаб- и обер-офицеров»[305], что, в свою очередь, свидетельствует о некотором упорядочении органов, занимающихся реализацией уголовных репрессий.
Конечно, представители привилегированных сословий избегали принудительного труда, однако и их участь была не из легких. Условия содержания в ссылке зачастую отличались большой суровостью. И при Петре I, и в последующую эпоху дворцовых переворотов их испытали многие видные сановники и даже члены императорской фамилии. Так, стороживший с командой из 8 солдат сосланного Меньшиковым в 1727 г. в Сибирь Де Санти прапорщик доносил по инстанции: «Еле-еле остаемся живы».[306] В данном случае конвойная команда явно превратилась в заложницу обстоятельств и в полной мере разделила лишения ссыльного. Если продолжать пример с Меньшиковым, то фактически в ссылке были и слуги его[307], оказавшиеся наказанными без вины.
Однако подобные свидетельства не должны вести к односторонним выводам. Поэтому, в частности, отметим и то любопытное обстоятельство, что с петровской эпохи берут начало также и систематические амнистии в честь больших событий (военные победы, рождение наследника и т. д.), касающиеся многих находившихся в местах лишения свободы. Так, согласно Указу 1721 г., предусматривалось «прощение вин каторжным и колодникам, кроме смертоубийц и разбойников»[308].
Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. С. 267.
Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. С. 268.
РГАДА. Разряд VI, Оп.1. Д. 160. Ч. 1. Л. 117.
ПСЗ. Собр. первое. № 3138.
Ссылка и каторга в Сибири (XVIII – начало XX вв.). Новосибирск, 1975. С. 25.
ПСЗ. Собр. первое. № 3842.
