из любопытства пригласили его к себе. Они начали его расспрашивать, какое учение он проповедует, ибо они не могли представить себе, чтобы кто-то мог учить без длительной учебы. Иниго почуял новые трудности и отказался дать ответ. В монастыре его взяли под стражу. В монастырской тюрьме он провел 22 дня, закованный в цепи. Доминиканцы подробно допросили его относительно Духовных упражнений и его богословских мнений. Их особое возмущение вызвало то, что он, сам не имея никакого образования, посмел наставлять других, что́ есть грех смертный, а что́ – простительный. Однако на допросе у него не было найдено никакой ереси. В Саламанке также постановили, что он должен учиться в течение четырех лет прежде, чем может наставлять других. В этом, как и в последующих процессах, которые инквизиция возбуждала против него, Иниго всегда настаивал на том, чтобы расследование было доведено до конца, и ему официально был вынесен оправдательный приговор. Инквизиция в общей сложности 8 раз возбуждала против него судебные расследования, и ни разу его учение и апостольская деятельность не были осуждены.
Следующее происшествие показательно для Иниго: Когда один знакомый спросил его, «как тот чувствует себя в тюрьме и удручает ли его то, что он находится в заключении, тот ответил: «… неужели тюрьма кажется Вам такой уж бедой? А я говорю Вам, что не сыщутся в Саламанке такие кандалы и такие цепи, которых я не желал бы ради любви к Богу» (РП 69). Через несколько дней все заключенные бежали из тюрьмы. Иниго и его товарищи добровольно остались в тюрьме, что вызвало большое удивление в городе. Это поведение показывает, что ради своей цели служить Богу, Иниго был готов принять на себя все трудности и даже искал бо́льших трудностей, если это ему казалось выражением или следствием бо́льшей жертвы Бога ради. Кроме того, это подчеркивает то, что Иниго столь безусловно признавал авторитет Церкви, что был готов подвергнуться наказанию, если он его заслуживал. Он считал, что церковный приговор есть выражение воли Божьей, и поэтому наказание, которому он бы подвергся, было бы делом Божьим, и он пострадал бы во славу Божью.
Иниго встал перед выбором: если он подчиниться решению суда и не будет различать между смертным грехом и простительным, то, по его мнению, он больше не сможет «помогать душам». Однако именно в этом он видел свое призвание, и с богословской точки зрения его учение не было уличено ни в какой ереси. Таким образом, у него оставался только один выход: он должен отправиться туда, где приговор суда не будет иметь юридической силы. Поэтому он решил продолжить свое образование в Париже. В пользу такого решения говорило еще и то обстоятельство, что в Алкале и Саламанке он едва ли мог серьезно учиться, так как все его время занимали пастырская деятельность и церковные дела. Он надеялся, что в самом знаменитом университете мира он сможет наконец-то спокойно и эффективно посвятить себя учебе.
Парижские университеты
Иниго отправился в путь «один и пешком» (РП 73).
