style="font-size:15px;"> Таис понимала скепсис Александра. Она и сама считала верования народов подвластны Ахеменидам, набором абсурдных ограничений и бессистемных взглядов на природу вещей. Но недавний разговор с найденным Птолемеем жрецом – потряс её. Потряс также, как встреча с иудейским коэном[7]и содержание некоторых текстов Тонах[8], что в прошлом году ей довелось изучить в Иудеи. Тогда, войско Александра двигаясь для захвата Египта, покорило еврейские земли. Причем столица была взята совершенно бескровно. Более того, Александр предоставил иудеям льготы и права, коими не до, ни после, не одаривался ни один народ в своей империи. Он добился лояльности иерусалимского первосвященника Шимона очень просто: увидев старца, сразу признал его Бога – своим. Делов то! Одним богом больше, одним меньше. Парменион, заслуженный полководец ещё отца Александра – Филиппа, еле сдержался от смеха, когда царь македонский спрыгнув с коня поклонился вышедшей на встречу процессии: «Старец, я видел тебя во сне, когда обдумывал, как мне покорить Персов. Ты сказал: «Иди и не думай, все твои начинания будут удачны»». После такой лести и личного принесения македонцем храмовой жертвы, первосвященник, конечно, расположился к молодому правителю, тем более его армия уже подошла к Иерусалиму. Иудей признали безоговорочную власть Александра, но поставить свою статую в Храме, всё же не разрешили, обязавшись взамен, всех рожденных в течении года мальчиков, назвать Александрами. Воистину, Царь македонцев – мудрый стратег!
Воспользовавшись плодами столь хитрого задабривания Аврамовых сынов, Таис с лёгкостью нашла общий язык с Шимоном и один из дней, они провели в неспешных беседах об единобожьей вере, её пророках, и святых писаниях. Первосвященник безусловно был умён и мудр. Но все попытки Таис понять, как единственный Бог Яхве, умудряется жить в сердце тысяч евреев одновременно, в конце концов сводились к объяснению строгости Закона, требований Кашрута, перечислению колен Израилевых и последовательности бесчисленных ритуалов, и празднеств. Ну а когда старец указал, что брит-мила[9] как раз и проводиться по завету, чтобы Бог «видел своих», и не терял с ними связь, Таис окончательно устала: «В конце концов, что Яхве, что Амон, что все обитатели Олимпа, всё одно – главное их не гневить и регулярно задабривать жертвоприношениям». Она окинула взглядом огромный стеллаж в храмовом хранилище священных иудейских тестов, размышляя, стоит ли ей попросить первосвященника, назначить служителя храма, знающего греческий язык, хоть что-то почитать ей из писаний. И пересиливая сонливость, все же обратилась с этой просьбой, оставив выбор текста за молодым священником по имени Аарон, с необычайно ясными, и по-девичьи красивыми глазами.
На следующий день, как только спала необычная для весны жара и лучи солнца багряными косыми спицами пронзили заросли плетущегося виноградника, за оградой дома, где остановилась Таис, послышался противный крик хозяйского осла – кто-то пришел ему незнакомый. Аарон скромно стоял у калитки,
