нет? – и он, как ни в чём не бывало, принялся декламировать:
– Позови меня в даль, позови за собой
Низким криком утробным, рождённым не здесь,
Где от лунных капризов ждёт пощады прибой,
Барабаня дурную песнь.
Мне в тональность прибою молитву напой.
Если трудно припомнить, напой что-нибудь.
Зимним танцем дельфина увлеки за собой.
Позови меня в дальний путь.
Позови меня в путь, позови босиком.
Мне на плечи налей воск остывшей звезды.
Напои меня мутной прохлады глотком.
В заповедные брось сады.
Поваляться в траве, да в росе, не в крови.
Не заметить, как к югу уйдёт караван,
Как к усталым глазам подкрадётся туман…
Позови меня в даль, позови.
И, закончив, Вадик с невозмутимым видом принялся рассматривать противоположную стену.
– Браво! – улыбнулась хозяйка. – Это твои стихи?
Вадим, не отвечая, продолжал изучать ландшафт квартиры.
Я медленно, медленно перевёл на него взгляд, и вопрос в этом взгляде, вероятно, примёрз к зрачкам.
– Это что такое было?
– Да это так. Это я балуюсь на досуге. Типа твоих трень-брень на трёх блатных аккордах.
Мой вид, наверное, представлял смесь удивления и усталой пресыщенности. Лучше бы он молчал. Уж от кого, от кого, а от Вадика я подобной «диверсии в глубоком тылу противника» не ожидал. Ну, не могла у меня в мозгу мысль припарковаться о том, что мой украинский товарищ стихи сочиняет. Даже если не сочиняет, а просто запомнил, выучил, всё равно это, как удар гаечным ключом «шестнадцать на двадцать восемь» по голове. Хотя, чему удивляться? Обычное звено в цепи событий последних дней…
– Что-то раньше я за тобой подобного заполнения досуга не замечал.
– А ты, вообще, в последнее время мало что замечаешь. Впрочем, как и раньше.
– Да?
Он не ответил, а лишь усмехнулся.
– Может быть, ещё что-нибудь прочтёшь? – Марина постаралась прервать паузу.
– Нет, лучше уж я анекдот расскажу, – Вадик улыбнулся широко, как это он обычно делал и принялся доставать из своего неистощимого запаса сальные анекдоты. Он был сейчас тем обычным Вадиком, которого я знал, как мне казалось, очень хорошо. И именно в этот момент я вдруг почувствовал, не осознал, а интуитивно почувствовал, что не знаю его совсем. И никогда не пытался узнать. Принимал всё, как есть снаружи. Точнее, как было удобнее мне. Просто. Всё просто. Анекдот…
Я повернулся к Иринке, которая тихонько сидела, сжимая руками плюшевого и, почему-то, синего медведя, и прошептал на ухо.
– Как медведя-то зовут?
– Никак не зовут, – также шёпотом ответила она.
– А к окну правда подходила утром?
– Подходила.
– Если что-то интересное почувствуешь, незнакомое что-то, никому не рассказывай, только мне. Хорошо?
– Хорошо.
