ордена, чины, земля, крепостные… Так и хочется сказать: «Глупые вы люди! Это ж сколько надо выслуживать, чтоб тебя крестьянами наградили? А сколько их к тебе на Дон за это время своим ходом придет?»
С конца стола кто-то (из-за голов не разобрать) сказал трезвым голосом:
– Многие распоясались, с-собаки. Москва им полюбилась… Ты б, Степан, прибрал их к рукам.
И старый Мартын Васильев тихо, глядя атаману близко в глаза, добавил:
– Пока там бабу посадили… Это ж тебе, небось, не Петр Первый.
Обвел Степан Ефремов взглядом притихших казаков – и то ли в лице согласно изменился, то ли еще что, но поднял старый Мартын кубок:
– За здоровье войскового атамана!
– Будь здоров, Степан Данилович!
…Матвей отца у ефремовских ворот так и не дождался. Налетели свои, увели играть. Сели они с особо ближними и верными на лодки, погнали на быстрину. Остальные толпились у донского раската, стояли степенно, на деревянные сабли опирались.
С быстрины разлетелись лодки, вроде как из далекой России. Ступил на родимый берег Матвей Платов и, лихо выпятив впалый живот, вопрошал черкасских жителей:
– Ну, как вы тут без меня?
Встречающие, подкатывая глаза, вдохновенно сочиняли.
– Молодцы, – говорил «атаман». – Похваляю.
Потом задрался с кем-то из запроточных, кто высмеял его и усомнился в атаманстве.
За веселыми и самонужнейшими делами не уследили, как вечер опустился. Домой прибился позже отца.
Мать изругала:
– Где свиньи? Я за ними глядеть должна? И так от рук отстал…
Но при отце не кричала сильно.
Отец о делах расспрашивал, беспокоился. Долго жена и единственный сын все хозяйство без него тянули. При появлении Матвея отвлекся, полюбовался, за ухо и загривок потаскал. Матюшка по-кошачьи вцепился в ласковую его руку и повис на ней. Проворный, ловкий, сметливый – все это отец, не скрывая удовольствия, отметил, но возился с сыном недолго, опять к хозяйству обратился.
При знании русской грамоты, уме и твердом характере имел Иван Платов достаток средний, а если по коренной черкасне судить, – то и слабый. Когда-то, «при царе Митрохе, когда людей было трохи», а скорее всего, при Алексее Михайловиче, гоняли, по слухам, Платовы лес от Переволоки вниз по Дону, через это ремесло и прозвище якобы получили. Остался с тех пор сарай под лесной склад. Плоты гонять – дело хлопотное, требует постоянной отлучки, что при нынешней казачьей службе стало невозможно. Осели Платовы у протоки в Прибылянской станице, из черкасских одиннадцати не самой старой, но и не молодой, и стали, как другие, рыбу ловить.
Иван Платов отмечаем был на службе, тянулся более других, оттого и женился поздно, жену взял на десять лет моложе, да и с той пожить служба не давала. Забрал Данила Ефремов Ивана Платова за верность и лихость его в сотную команду, в «тайные советники», гонял по
