Горечь лет, прожитых, как ему сейчас казалось, бездарно и никчемно, стучалась в его рассудок. Её тень кружила вкруг него, сгущаясь в неведомые фигуры, распадаясь и сплетаясь в новые.
Он гнал её, но она обходила его ум по кругу, возникала с другой стороны и вкрадчиво шептала: – Феодор. Пойдём со мною. Я покажу тебе все богатства вселенной. Я дам тебе новую жизнь. Хочешь, ты проживешь ещё сто лет? Родившись сначала, хочешь? Поклонись мне и всё изменится, ты опять будешь красив, молод и богат. Женщины всего мира будут смотреть на тебя, и ты сможешь выбрать любую, какую захочешь, а хочешь ты выберешь их две, пять, десять? Хочешь? Ты будешь воителем мира, ты посрамишь своей славой полководцев всех времен и народов, и они даже в гробу будут завидовать тебе. Хочешь? Пойдём со мною.
Фёдор, пытаясь прогнать морок, перекрестился, зашептал девяностый псалом. Глупые, тщетные мечты. Жизнь дается человеку один раз, к чему это. Молодые могут что-то изменить, но что можем изменить мы, старичьё. Жизнь просочилась сквозь пальцы подобно сыпучему песку, и вот уходят последние её глотки, а он и не хочет ничего менять. И не может, и не хочет. Или все-таки хочет, да не может?
Фёдор не заметил, как его мысли стали невесомыми, он опустился опять на колени, опять положил локти и голову на скамью. Он не молился, он просто лежал. Мысли, совершив очередной виток, ослабли, превратились в лёгкую дымку, голова очистилась, опустела. Ничто не замутняло его рассудок, наступила полная чистота, исчезли все помыслы, исчезли желания, рассуждения, мнения. Исчезло всё, исчез и сам Фёдор, вместо него как будто появился другой, и он, и не он. А он, настоящий, смотрел на себя со стороны, немного приподнявшись над телом…
– Феодор? – голос спрашивающего был тих и размерен.
Фёдор сжался в один размер, в одну ячейку, в одну оболочку. Голос пролетел сквозь него с головы до пят, словно огромной силы неведомый дух просканировал его, словно огромной силы рентген просветил его, словно большой луч, пронзил его, осветив все закоулки его тела, его души, его духа. Он испугался, он потерял дар речи, он не мог шевельнуться, не мог что-то сказать, не мог даже что-то подумать. Он замер, спрятавшись в самом дальнем уголке своего сознания. Спрятался и затих. Он испугался. Первый раз в жизни он испугался именно так.
Свет, неведомый свет, не имеющий цвета, всепроникающий и всесильный разлился внутри него, нашёл его и легонько встряхнул: – И тебе не стыдно, Феодор? Ты же воин.
И Федору стало стыдно, он встал: – Да святый праведный, прости.
– Ты действительно этого хочешь?
– Но как это возможно. Время необратимо.
– Времени нет, оно придумка Бога.
– Как в песне? Его нам грешным не понять?
– Именно.
– Я буду помнить всё?
– Ты будешь помнить всё.
– Когда?
– Сейчас.
– Я готов.
– Всё
