можно пока выразиться, как сказал слепой, – «посмотрим».
Прежде всего я положу мою собственную руку, причем правую, которая, хотя в данный момент и является немного поврежденной из-за происшедшего со мной несчастья, зато действительно моя собственная и за всю мою жизнь мне ни разу не изменявшая, на мое сердце, конечно тоже собственное; что же касается того, изменяла ли или не изменяла мне эта часть всего моего целого, я не нахожу нужным здесь распространяться, и откровенно признаюсь в том, что лично мне писать совершенно не хочется, но к этому меня вынуждают совершенно от меня не зависящие, создавшиеся окружающие обстоятельства, – обстоятельства, случайно ли возникшие или намеренно созданные какими-либо посторонними силами, этого я сам пока еще не знаю, а знаю только, что эти обстоятельства повелевают мне писать не что-либо «так-себе», как например, что-либо для чтения «на-сон-грядущий», а капитальные, толстые книги.
Как бы там ни было, я приступаю.
С чего же начать?..
О дьявол! Неужели повторится то же самое, очень и очень неприятное и в высшей степени странное ощущение, которое мне пришлось испытать, когда я около трех недель тому назад в мыслях своих составлял схему и последовательность идей, предрешенных мною к обнародованию, и не знал тоже, с чего начинать.
Это тогдашнее ощущение я теперь мог бы формулировать словами только так: «боязнь-погибнуть-от-наводнения-собственных-мыслей».
Тогда я еще мог, чтобы прекратить в себе это нежелательное ощущение, прибегнуть к помощи имеющегося и во мне, как в современном человеке, того злостного свойства, которое сделалось присущностью всех нас и способствует без испытывания какого бы то ни было угрызения совести откладывать все что угодно «на послезавтра».
Это я мог сделать тогда очень легко, потому что до начала самого акта писания предвиделось много времени, но теперь этого сделать уже никак нельзя, а надо непременно, как говорится, «хоть-тресни-а-начинай».
На самом деле, с чего же начинать?
Ура! Эврика!
Почти все книги, которые мне приходилось в жизни читать, всегда начинались с предисловия.
Значит, и мне надо начать с чего-либо вроде этого.
«Вроде этого» – сказал я, потому что вообще всегда в процессе моей жизни, почти уже с тех пор как я начал отличать мальчика от девочки, я стал делать все, решительно все, не так, как делают другие окружающие, подобные мне, тоже двуногие истребители добра природы. Поэтому теперь я и в писательстве должен и даже, пожалуй, уже принципиально обязан поступить не так, как это сделал бы всякий другой писатель.
Во всяком случае, вместо общепринятого предисловия, я просто-напросто начну с предупреждения.
Начать с предупреждения будет, по-моему, самым правильным хотя бы только потому, что это не будет противоречить никаким моим ни органическим, ни психическим, ни даже «самодурным» наклонностям и принципам, а в то же время будет совершенно
