улыбаясь, он. Дождинки стекали по морщинам возле его острого носа и раздвинувшихся губ.– Но я все равно догнал, – и мы засмеялись.
И в это время послышался гул, и он тоже смешивался с дождем – казалось, что гудит в ушах.
Дождь заполнял все.
Валера спросил о ребятах. Сразу, конечно, о Бене. А гул разрастался в нас, и мы все меньше понимали, о чем говорим.
Я стал рассказывать, и гул был уже близко, и теперь это был настоящий гул машины.
Потом все исчезло, и мы стояли на обочине и смотрели на серый брезентовый газик. В нем ехало несколько учителей. И Таня. Рядом физрук.
Дождь бежал по нашим лицам.
Затем темный квадрат все уменьшался, уменьшался, и мы пошли, но в след колес не ступали. Он тянулся всю дорогу.
– Это Танька поехала? – спросил Валера.
– Не знаю, – сказал я. «Физрук!..»
– Она ногу подвернула.
– Ага, – сказал я.
– Она говорила – вообще простудилась.
Валерка говорил, и я почувствовал, что он добрее, чем я знал.
А потом выплыл город. Мы часто смотрели туда.
Я не думал о Тане. Мы ждали трамвай.
Валерка уехал раньше.
Я сел на свой, он был переполнен, и на меня никто не смотрел. Я снял рюкзак и оперся в углу о поручни. Сквозь дождь было видно свет машин, фонари, яркие окна. Дождь размывал и свет.
Какие-то девушки оказались рядом. Они смотрели на меня, не переставая говорить. Они мне нравились.
У меня не было на билет, и я все думал, что говорить, если подойдет кондуктор.
Девушки стояли рядом. Им, наверное, нравились мои волосы. Я смотрел на кондуктора, а она разговаривала с толстой подругой.
Я хотел встать за одну-две остановки. Но остался. Я обрадовался, когда трамвай остановился у магазина, и дверь открылась. Кто-то сошел вместе со мной.
Было холодно.
Я не надевал рюкзак и понес его просто через плечо.
На улице встретился только один человек. Он быстро шел к вокзалу.
Я тоже шел быстро, только возле дома потише.
В окнах не горел свет.
Ручка ворот была мокрой. Рекс звякнул цепью, но остался лежать. Дождь шумел по моему саду. Все казалось чужим.
Я достал за карнизом ключ.
Я не думал о Тане.
Я толкнул дверь и окунулся в тепло. Оно пахло, оно пронизало меня.
Было хорошо, что все куда-то ушли.
Я разделся и включил свет. В коридорчике стояла печка, и мы топили ее до начала зимы. И было хорошо, что еще осень и горит эта печка. Здесь было очень уютно. Мне везло.
Я поел и стал читать, и тут выключили свет. Я налил в блюдце подсолнечного масла (оно сильно пахло), отыскал наощупь вату и скрутил фитиль. Затем окунул его в масло, положил на краешек блюдца и достал спички. Фитилек коптил. Масло переливалось красивыми кругами, на столе выступили угол хлебницы, тарелка и
