для меня исчезает.
Это в самом деле дневник. На каждой странице записи, сделанные женским почерком, а в самом низу каждого листа – фирменный отпечаток в форме поцелуя губной помадой моей прабабушки.
Она умерла задолго до моего рождения, однако я выросла, слушая бесчисленные истории о ней. Бабушка говорила, что дикий характер и острый язык она унаследовала от своей матери. Интересно, знала ли она об этих дневниках? Читала ли она их когда-нибудь?
Если Женевьева Парсонс была такой необузданной, как рассказывала бабушка, то, думаю, эти дневники могут поведать много интересного. Улыбаясь, я раскрываю оставшиеся две книги и проверяю даты на первых страницах, чтобы убедиться, что начну с начала.
А потом я не сплю всю ночь и читаю, с каждой новой записью ощущая все большее беспокойство.
Из беспокойного сна меня выдергивает глухой стук на нижнем этаже. Кажется, будто я вынырнула из глубокого, непроницаемого тумана, залегшего в самых глубинах моего мозга.
Продрав глаза, я пялюсь на закрытую дверь, концентрируясь на ее тусклых очертаниях, пока мой мозг не осознает, что меня разбудило. Сердце значительно опережает мой разум, мышцы в моей груди бешено сокращаются, а волосы на затылке встают дыбом.
На желудок накатывает облако беспокойства, и только спустя несколько секунд я понимаю, что звук, который я слышала, издала моя захлопнувшаяся входная дверь.
Медленно сажусь и вылезаю из-под одеяла. В теле бурлит адреналин, я уже проснулась.
В моем доме только что кто-то был.
Звук мог оказаться чем угодно. Это мог быть оседающий фундамент. Или, черт возьми, даже парочка призраков. Но точно так же, как интуиция предупреждает тебя о чем-то плохом, моя интуиция говорит мне, что в моем гребаном доме кто-то только что был.
Это тот тип, что стучал в дверь? Ведь так, верно? Это было бы слишком большим совпадением, чтобы какой-нибудь незнакомец специально проделал путь длиной в километр до поместья только для того, чтобы постучаться и уйти. И теперь он вернулся.
Если вообще уходил.
Встаю с кровати, меня охватывает озноб, по коже бегут мурашки. Дрожа, я беру с тумбочки телефон и неслышными шагами направляюсь к двери. Медленно открываю ее и съеживаюсь от громкого скрипа.
Мне нужна храбрость Льва и пусть Железный Дровосек смажет петли на моей двери. Я дрожу как лист, но отказываюсь прятаться и позволять кому-то свободно расхаживать по моему дому.
Щелчок выключателя, и лампочки начинают мерцать, освещая коридор как раз настолько, чтобы мой разум мог поиграть со мной в игры, рисуя за пределами света теневые фигуры. И пока я медленно иду к лестнице, чувствую, как за мной наблюдают глаза с висящих на стенах картин.
Смотрят, как я совершаю очередную дурацкую ошибку. Они словно говорят: «Глупая девчонка, тебя же сейчас убьют. Оглянись. Он прямо за тобой».
От последней мысли я хватаю ртом воздух и оборачиваюсь, хотя
