делать и что чувствовать, он поворачивается и уходит, исчезая за линией деревьев. Медленно и целеустремленно – так, словно ему нет дела ни до чего на свете.
18-е сентября, 1944
Он вернулся. Роналдо вернулся.
Когда он появился, он был весь в синяках и ссадинах. Его красивое лицо омрачали царапины. На его коже живого места не было.
Я была так рада видеть его, что бросилась к нему в объятия. Только тогда я заметила, что ему больно.
Я чуть не заплакала, видя его боль.
Он не рассказал, что случилось. Но думаю, разлука повлияла на нас обоих, потому что мы…
Я возлегла с другим мужчиной. Мужчиной, который не является моим мужем. И мне очень тяжело думать об этом. Я обесчестила себя, я чувствую это. Но я не сожалею.
На самом деле, все, чего я хочу, – сделать это снова.
Глава 11
Дайя шутила, что бабушка была чокнутой, но теперь я начинаю подозревать, что ее мать тоже была чудачкой. Я листаю дневник, перечитывая ее слова.
Я сижу в том же кресле-качалке, в котором сидела Джиджи, когда делала записи в своем дневнике, пока за ней в это время подсматривал ее поклонник. Пока она позволяла ему смотреть на нее и, видимо, тоже получала от этого удовольствие.
Захлопнув книгу, я бросаю ее на стоящий передо мной пуфик, и он качается под ее тяжестью.
Я тяжело вздыхаю и стискиваю переносицу, чтобы избавиться от расцветающей головной боли.
О чем она только думала? Позволить незнакомому мужчине подсматривать за собой, а затем пустить его в свой дом и давать ему трогать себя? Это безумие. Определенно безумие.
Что действительно безумно, так это то, что я обнаружила этот дневник и что преследователь разыскал меня в одну и ту же ночь. Я не хочу даже думать о том, что это все может значить.
За окном, дребезжа стеклом, дует ветер. Надвигаются штормовые тучи – неизменная погода, от которой Сиэтл страдает, словно от угревой сыпи. Как только начинает казаться, что будет прекрасный солнечный денек, и вдруг ниоткуда тут же появляется грозовая туча, готовая вот-вот испражниться.
Ладно, это было мерзко, Адди.
Из кухни раздается громкий стук, заставляющий меня практически подскочить со своего места. Сердце бешено колотится в груди, я смотрю в ту сторону, но не замечаю ничего странного.
– Эй? – зову я, но никто не отвечает.
Пытаясь восстановить дыхание, я разворачиваюсь обратно, и тут краем зрения замечаю движение за оконным стеклом. Я сразу устремляю взгляд в это самое место. На улице кромешная тьма, если не считать лунного света и одинокой лампочки у входной двери.
Еще одно шевеление снаружи заставляет меня практически прижаться лицом к стеклу. Это человек, который идет к моему дому, вынырнув из-за двух больших деревьев. Когда человеческие очертания становятся более отчетливыми, мои глаза сужаются в тонкие щелки.
Он вернулся.
После двух ночей
