и волнения последних месяцев выплеснулись наружу. Что взрыв не только разворотил зал в «Бумажном Городе», но и переломил тот стержень, годами выпрямлявший осанку Иллойи. Никогда еще в прессу не попадало настолько приземленной фотографии министра.
– Гаридай, я так устала. – Она помассировала мочку уха. – Давай потом, окей? Мне, вон, миминизировать надо.
Проекция в полстены снова и снова проигрывала запись взрыва. Параллельно крутилась новостная строка: один погибший, пять пострадавших. На рабочем столе Иллойи отсвечивал незакрытый доклад начальника секретной службы: трое погибших, шестнадцать раненых. Среди последних стояло и ее имя, прямо перед советником Высшего министра Ореосом Даэраном.
– Хочешь сказать, – Гаридай поднял бровь, – мне отменить пресс-конференцию?
– Сам знаешь, что нет. – Иллойа прикрыла глаза. – Надо показаться на публике.
Гримерша закончила работу, сгребла арсенал кисточек и тюбиков обратно в кейс и, поклонившись, убежала. Иллойа оценивала отражение в зеркальце. Она поднесла бледные пальцы к щеке, коснулась ее аккуратно, как фарфоровой статуэтки, которую можно разбить на сотню осколков одним неловким движением. Иллойа почувствовала, как подушечки пальцев вязнут в толстом слое косметики, и отдернула руку.
– И надо же было обязательно перед конкурсом! – застонала она.
Иллойа с досадой отвесила оплеуху спинке дивана, оставив отпечаток на бежевой ткани. Доктор Уайтхорс хмыкнул и покачал головой.
– Не думай об этом. – Гаридай отключил экран с новостями. – Я велю попрятать все зеркала в министерстве, если ты из-за этого переживать будешь! Выглядишь сногсшибательно, верно, док?
– О да, когда я видел сегодня госпожу минисра, едва устоял на ногах, – пробормотал Уайтхорс с каменным выражением лица.
Иллойа пробурчала что-то под нос и отвернулась от продюсера. Она поднесла личку к губам и шепнула команду, музыка из колонок заиграла громче. Светодиоды подстроились под песню, и вскоре весь потолок, а за ним и весь кабинет задрожали и задергались от ритмичной пляски разноцветных огней.
Доктор поморщился. Песня пришлась ему не по душе. Он слабо разбирался в жанрах, видах и мелодике. В его представлении хорошую музыку отличало одно-единственное качество: она должна быть тихой и ненавязчивой. Хорошую музыку в представлении Уайтхорса писали исчезающе мало инженеров, поэтому приходилось терпеть. Но доктор страдал недолго – сквозь песню прорвался электронный голос секретарши:
– Госпожа Иллойа, к вам господин министр Здоровья и Науки.
Мокрая повязка тотчас слетела со лба, шлепнулась о стену и сползла на пол. Иллойа быстро поднялась и разгладила красное платье, собравшееся складками на коленях, щелкнула пальцами. Музыка прервалась. Колонки завибрировали в такт новой мелодии – ровной и нежной. Вместо поля из десятков мигающих разными цветами светлячков потолок превратился в молочную реку теплого
