себя несчастной. Ну что это вообще? Кто та женщина в телевизоре? Откуда в городской квартире взялась крыса, да еще такая крупная? Это в обычной панельке! Сумасшедший дом какой-то!
Но вонючая мягкая крыса в моей правой руке не оставляла сомнений. Только бы она не извернулась и не цапнула меня! Девочки обычно боятся крыс и мышей, но я нет. И все же сейчас держусь настороже: непонятно, что на уме у этой серой твари.
Впрочем, как ни странно, зверюга не дергалась и не делала попыток вырваться, только хвост ее моментами вздрагивал. Она внимательно смотрела на меня глазами, похожими на блестящие горошинки черного перца.
До меня стала доходить вся нелепость ситуации.
– Вот черт! Черт! Черт! – я выругалась вслух и положила узелок обратно на облезлую табуретку, намереваясь как-нибудь стащить куртку и смыть с нее вонючую крысиную мочу. Эта сволочь еще и на сапоги нагадила! И как теперь снять их и отмыть – большой вопрос. Крысу нельзя было отпускать. Впрочем, она не проявляла никаких признаков агрессии, а просто наблюдала за мной.
Неловко изгибаясь, я попыталась выбраться из куртки, как вдруг в голове молнией пронеслось «Осторожно!» Я резко обернулась. На табуретку карабкались еще три серых крысы, размером они были чуть поменьше той, что меня обгадила. Звери окружили загадочный узелок.
Остолбенев, я смотрела на их возню и пыталась сообразить, как быть. Вопросы возникали один за другим, но самый главный – откуда взялись крысы, да еще четыре штуки? Пятый этаж, панельный дом, коммунальщики только в ноябре обработали подвалы.
Здоровенная крыса, которую я по-прежнему держала в руке, не дергалась. Она лишь издавала какие-то звуки – не то повизгивала, не то похрюкивала, и от этого три зверюги еще быстрее возились на узелке.
Кажется, они пытались развязать его! Первый ступор прошел, и я сдернула с крючка на стене половник. Размахивая им, я подскочила к табуретке, топая и вопя: «Брысь! Брысь, серые свиньи!» Крысы как по команде обернулись и сначала посмотрели на меня, словно я городская сумасшедшая, а потом перевели взгляд на свою предводительницу, которую я продолжала держать.
«Тело уже затекло, отпусти меня». Я дернулась от неожиданности, неловко взмахнув рукой с зажатым в ней серым зверем, и огляделась. Никого вокруг, только я и крысы.
«Поставь меня на табуретку». До меня дошло, что слова не прозвучали – просто в моих мыслях пронесся образ: я как будто увидела свою руку, которая бережно ставит зверя на табуретку, пальцы аккуратно разжимаются.
Посмотрела на крысу, которую держала, а та уставилась на меня своими черными глазами-шариками. Тут я заорала и разжала пальцы. Словно в замедленном кино, крыса, перебирая в воздухе когтистыми лапками и вращая лысым хвостом, как пропеллером, крутанулась, перевернулась спиной вверх и приземлилась на табуретку рядом с узелком. Потом она стала спокойно вылизывать передние лапки и расчесывать ими примятую шерсть на боках и животе.
Казалось,
