да и сроду не попросит – ну разве что на смертном одре. Она же упертая как ишак. Ну да, нехорошо так говорить о родной тетке, но что поделать, если это правда.
Я-то считаю, что тяжело ей самой поддерживать порядок, особенно с ее полиартритом, старая она уже, да и тучная. Поэтому раз в неделю–две навещаю ее, прибираю квартиру, продукты закупаю, лекарства. Много ли ей надо на восьмом десятке?
Впрочем, на самом деле тетка все еще женщина самостоятельная, бодрая и вообще-то все может делать сама. Особенно это заметно, когда она работает на даче. Любит тетя землю, видимо, унаследовала это от деда Богдана, а земля возвращает ей эту любовь сторицей. Урожаев хватает на все консервации, которые тетушка делает неустанно с начала лета и почти до поздней осени.
Вообще, юридически дача в Немчиновке ей не принадлежит: дед Богдан перед смертью переписал небольшой двухэтажный дом и садовый участок на мое имя. Из-за этого тетка Искра жутко обиделась и месяца три не разговаривала ни со мной, ни с моими родителями. Мне тогда было лет десять. Родители вечно торчали в институте и большую часть своего времени уделяли науке, поэтому старая дача пребывала в запустении.
Однако позднее, оправившись от обиды, тетка Искра принялась за работу. Она обихаживала дачу, пахала как вол – проводила там полвесны, все лето и захватывала начало золотой осени до наступления холодов. Благо дед выстроил дом так, чтобы в нем можно было жить даже зимой – отопление, правда, печное, но зато там имелась чудесная баня. Прежде я частенько наведывалась на дачу.
О чем это я? Ах да, о тетушке же. Искра Богдановна моя – дама представительная, рослая. В молодости хорошо сложенная, даже стройная, с возрастом она заметно располнела, прежде легкая поступь ее отяжелела, а теперь тетка и вовсе ходит вперевалочку, по-утиному. Но волосы все еще черные, с редкими сединками, хотя ей уже под восемьдесят.
Дама она раздражительная, своенравная и острая на язык – сколько себя помню, Искра Богдановна всегда такой была. Порой как взглянет исподлобья, нахмурит брови, никогда не знавшие пинцета, – аж мороз по коже. Поэтому я всегда делаю вид, что просто забежала повидаться, поболтать, а помогаю только потому, что нежно люблю мыть полы и посуду, бегать по магазинам и делать другую домашнюю работу.
Я уже домывала пол в тетки Искриной спальне, как возле старого сундука нашла что-то странное. Присмотрелась: кончик крысиного хвоста – в длину не больше ногтя указательного пальца. Откуда это здесь? Присмотрелась внимательнее: аккурат под навесным замком лежали пара крохотных коготков и несколько клочков серой свалявшейся шерсти.
– Теть Искра! Смотри, что это? У тебя что, крысы дома? – позвала я.
– Иду, иду, – проворчала тетка.
Она велела мне подержать длинный костяной мундштук с тлеющей папиросиной (до сих пор не изменяет «Беломорканалу»!), спустила очки со лба на переносицу, отвела подальше руку с обломком хвоста и присмотрелась к коготкам и клочкам шерсти:
– Совсем ты сдурела, Ритка. Сама подумай, откуда у меня крысы? Да и Черныш вон дома, он у меня гроза
