встреча с неприятелем была его, – напишет военный корреспондент В. И. Немирович-Данченко. – Дело требует жертв, и, раз решив необходимость этого дела, он не отступил бы ни от каких жертв.
Полководец, плачущий перед фронтом солдат, потому что им сейчас же придется идти в огонь, едва ли поднял бы дух своего отряда. Скобелев иногда прямо говорил людям: “Я посылаю вас на смерть, братцы. Вон видите эту позицию? Взять ее нельзя, да и брать ее я не думаю. Нужно, чтобы турки бросили туда все свои силы, а я тем временем подберусь к ним вот оттуда. Вас перебьют – зато вы дадите победу всему моему отряду. Смерть ваша будет честной и славной смертью”, – и надо было слышать, каким “ура”отвечали своему вождю эти посылавшиеся им на смерть люди».
Это было действительно так, ведь он сам был безусловно храбрым офицером. Например, 5 мая 1873 года, принимая участие в хивинском походе в качестве офицера генерального штаба, Михаил Дмитриевич с отрядом из 10 всадников встретил караван перешедших на сторону Хивы казахов. Несмотря на численный перевес противника, Скобелев вступил в бой, в котором получил 7 ран пиками и шашками и до 20 мая не мог сидеть в седле.
Под Плевной в 1877 году, где он, кстати сказать, стал кумиром солдат, Михаил Дмитриевич был контужен дважды. В первый раз его легко контузило неприятельской пулей, и он, смеясь, обвинил в этом свой черный полушубок. А через несколько дней он снова был контужен в спину. На этот раз контузия оказалась сильной. Генерал не смог устоять на ногах, упал, и его лицо резко побледнело.
Что говорить, если за все время на театрах военных действий под «белым генералом» было убито пять лошадей!
Немирович-Данченко часто будет вспоминать случай, происшедший во время рекогносцировки:
«Повернули коней кружком головами один к другому и начали обсуждать выгоды или невыгоды данной местности. Скобелев, так как тут был военный агент-иностранец, по-французски излагал свое мнение… В это время послышался какой-то грохот… Граната упала посередине круга, с визгом разорвалась, взрыла вверх целую тучу земли, обдала комьями лица совещавшихся. И в то мгновение, когда каждому приходил в голову неизбежный вопрос: цел ли я, целы ли товарищи, – послышался нимало не изменившийся, спокойный голос Скобелева.
– Et bien, messieurs, resumons!.. (Хорошо, господа, сделаем вывод!.. – фр.).
И он с той же ясностью начал излагать свои выводы, как будто бы только что ничего не случилось, точно ветка хрустнула под копытом коня…»
Одетый в белый мундир, на белом коне Михаил Дмитриевич в самых жарких сражениях и боях всегда оставался целым и невредимым. Он и сам искренно верил в защитную силу белого цвета. Он его обожал! Случалось, едва завидев «белого генерала», турки прекращали вести пальбу.
Ординарец генерала П. Дукмасов в своих мемуарах напишет:
«Благоразумные люди ставили в упрек Скобелеву его безоглядную храбрость. Они говорили, что “он ведет себя, как мальчишка”, что он рвется вперед, как прапорщик, и что, наконец, рискуя “без нужды”, он подвергает солдат
