правда?
– Я? – Григорьевна недоверчиво указывает на себя пальцем. – А! Я. Терапевт.
– Вы, возможно, уже не помните меня, – быстро говорит Белла, – я к вам вчера приходила…
– Действительно не помню, знаете сколько пациентов за день, всех невозможно запомнить…
– Да-да, это ничего… Я просто хотела извиниться…
– Извиниться? За что?
– Я вас, – говорит Белла, – поставила в такую ситуацию, когда вы вынуждены были повести себя плохо. Но вы не виноваты. Виновата я. Не нужно было приходить. Врачи не могут мне помочь. Извините. Наверное, я просто хотела с кем-нибудь об этом поговорить.
Григорьевна как-то сжимается сама в себе, уменьшается, открывает свою большую блестящую сумку, заглядывает в нее, а потом, словно убедившись, что спрятаться там не удастся, перекидывает сумку через плечо.
– Я вспомнила, – Григорьевна говорит чуть слышно. – Вам снится незнакомый мужчина.
– Извините, – повторяет Белла, давая понять, что разговор окончен. Она отходит назад в свой скверик, где как раз заканчивает утреннюю трапезу бездомный зоопарк.
Григорьевна еще немного смотрит вслед Белле.
Какая наглая, думает Григорьевна, врачи не могут помочь… Да врачи все про тебя знают!
Григорьевна вскрикивает, вытирает горячий пот со лба.
Быстро встает с кровати.
Надевает застиранный банный халат и выбегает из квартиры на улицу.
На улице свежо. Тихо. Белла раскладывает по мисочкам еду псам и котам. Григорьевна усаживается на скамейку рядом и молчит. Белла тоже молчит, хотя сразу замечает гостью. Самый большой из псов, рыжий, с белым кончиком хвоста, недовольно рычит в сторону Григорьевны.
– Тш… – Белла гладит пса по спине, и тот успокаивается.
– А мне снится война, – ни с того ни с сего говорит Григорьевна. – Постоянно снится война. Не знаю, почему и откуда. Глупость какая-то.
Белла садится рядом. Такая на удивление спокойная, думает Григорьевна, от нее веет покоем.
– Полно крови, полно трупов, бомбы, танки, – говорит Григорьевна. – И откуда? Я вообще никогда не думала про войну, не была, не видела, не слышала. Никто из моих родственников или знакомых не умирал на войне. За всю жизнь ни одного фильма про войну не видала. Ну, может, лишь «Дом, в котором ты живешь». Да, только один этот фильм. Но самой войны там нет. Все умирают за кадром.
Григорьевна беспомощно всхлипывает.
– Может, вам просто нужно отдохнуть, – выдает Белла. Но на самом деле она не знает, что сказать, потому что не разбирается в снах.
– Я уже боюсь ложиться спать… А вы?
– Я нет. Не боюсь. Я жду свой сон.
Белла внезапно меняется в лице, становится мечтательной.
Фу, думает Григорьевна.
– А что он с вами делает во сне… ну, ваш мужчина?
– Он учит меня плавать.
– Что?
