почкам заменяет бокал пива. Так уж устроена жизнь, что каждый поступок имеет свою цену. И если ты не готов платить, лучше сиди тихонечко, никуда не высовывайся и ничего не предпринимай.
Старшина еще раз огляделся по сторонам. Вокруг попрежнему никого не было: как он и предполагал, салагам требовалось время, чтобы разобраться с компасом, картой и собственными, пока еще сравнительно неуклюжими конечностями. Ему стало любопытно: что же это за самородок объявился у него в группе, что сумел опередить остальных на добрых три минуты?
Выяснить это можно было только одним способом, и старшина Лопатин не колеблясь прибегнул к нему. Осторожно работая ластами, он поплыл к буксиру, огибая его со стороны округлого носа. Проплывая над изрешеченным осколками снарядов фальшбортом, он коснулся рукой косматого от водорослей леера, подняв еще одно облачко зеленовато-коричневой мути. На покрытой ровным слоем пушистого ила палубе виднелись беспорядочно разбросанные продолговатые вздутия снарядных гильз. Судя по их количеству, экипаж буксира дрался до последнего, отбивая воздушные атаки. Открытый трюм зиял черной квадратной пастью люка. На глазах у Лопатина оттуда неторопливо выплыл довольно крупный бычок; заметив старшину, рыбина испуганно вильнула хвостом и снова скрылась в темноте. Из этого следовало, что у шутника по крайней мере хватило ума не лезть в трюм, где еще могли сохраниться подпорченные морской водой боеприпасы.
Впрочем, насчет боеприпасов старшина подумал просто так, на всякий случай. Глубина тут была небольшая, места исследованные, оживленные, и командование, надо полагать, было уверено, что во время учений никто из бойцов не подорвется на старом, изъеденном соленой водой снаряде. Но в трюмах таких вот затонувших посудин обычно хватает сюрпризов и без взрывоопасных предметов. Запутается салажонок наподобие того же Кокоши в каком-нибудь тросе, запаникует, и готов свеженький покойник, можно садиться писать письмецо родным: так, мол, и так, погиб при выполнении учебной боевой задачи… Хорош подарочек старикам!
Он поймал себя на том, что слишком много думает сегодня о покойниках, и мысленно пожал плечами: ну, а как же иначе? Вода, как ни кинь, чуждая человеку стихия, ничуть не похожая на привычную среду обитания. Человек здесь незваный гость; можно сколько угодно тренироваться и чувствовать себя в воде почти как рыба, но это «почти» всегда будет где-то рядышком, как засунутая в карман граната с разболтавшейся чекой. Если море захочет взять твою жизнь, оно ее возьмет, и никакие навыки, никакие тренировки тебя не спасут. Поэтому, идя на погружение, помнить о смерти не только естественно, но и необходимо, чтобы чересчур не расслабляться в обманчиво ласковой, прозрачной и теплой черноморской водичке…
Он обогнул покореженную палубную надстройку, на которой еще можно было разобрать заросшие пушистым илом рельефные буквы названия: «Резвый». Если бы не торчащий во рту загубник воздушного шланга, Лопатин непременно вздохнул
