style="font-size:15px;"> – Никак нет, – поняв, что отмолчаться ему не дадут, ответил Одинцов. – Следую к новому месту службы.
– Понятно, – сочувственно вздохнул толстяк. – Вот она, государева служба. Только обживется человек, освоится на новом месте, обзаведется друзьями и знакомыми, как – бах! – перевод. И все с начала, с нуля… Представляю, каково приходится вашей жене.
– А я не женат, – сдержанно улыбнулся Одинцов.
– Вот как? Почему же?
– Да вот как раз потому, что, как вы очень верно подметили, – бах, и опять перевод… Не каждая это выдержит.
Разумеется, это была очень краткая и неполная версия ответа на поставленный вопрос, но развернутый ответ вовсе не входил в планы капитана третьего ранга Одинцова. Более того, полного ответа на этот вопрос он и сам не знал, поскольку никогда всерьез не думал о женитьбе. Ему случалось видеть как благополучные семьи морских офицеров, так и несчастные. При этом ни второй, ни даже первый вариант не казался ему сколько-нибудь заманчивым. Вряд ли хоть кто-то на всем белом свете всерьез мечтает о том, чтобы стать несчастным; что до семейного счастья, то оно представлялось Ивану Одинцову трудно совместимым со службой – если служить по-настоящему, разумеется. Тут уж приходится выбирать, кому себя посвятить – любимой женщине и детям, которых она тебе родит, или Отечеству; какой долг выполнять – супружеский или воинский. Это как одному капитан-лейтенанту предложили перевод, а он искренне расстроился и удивился: у меня же здесь квартира, дача, огород, куда же я поеду?
Впрочем, попутчик Одинцова и не нуждался в развернутом ответе. На безымянном пальце правой руки у него поблескивало обручальное кольцо. Судя по его толщине, а также по тому, как потускнел и исцарапался благородный металл, стаж супружеской жизни у Петра Григорьевича был изрядный, и он, даже если и не завидовал холостому моряку, то, по крайней мере, мог по достоинству оценить преимущества, которые давала тому свобода от брачных уз.
– Да уж, – хмыкнул он, подтверждая догадку капитана третьего ранга, – воображаю, что сказала бы моя законная половина, предложи я ей в двадцать четыре часа собрать вещи и выехать из Москвы в какой-нибудь Забубенск… Да мне бы небо с овчинку показалось! Знаете, я вам даже завидую немножко. Есть в этом что-то такое, притягательное… Как это, наверное, здорово – иметь ровно столько вещей, сколько необходимо, не быть стесненным пыльным барахлом, быть свободным…
– Н-да, – неопределенно промычал капитан третьего ранга Одинцов, которому до сих пор как-то ни разу не приходило в голову, что быть офицером – неважно, морским или сухопутным – означает быть свободным.
Поезд с грохотом и лязгом перемахнул быструю бурную речку по ажурному железному мосту, который выглядел таким солидным, основательным и вместе с тем красивым, что сразу становилось ясно: строили его если не в девятнадцатом веке, то наверняка в самом начале двадцатого. Недалекий склон крутого каменного бугра щетинился темными пирамидами елей и лиственниц, в верхушках которых
