что Ольга вздрагивала и говорила: «Ах, батюшки!» Ее удивляло, что брань слышалась непрерывно и что громче и дольше всех бранились старики, которым уже пора умирать. А дети и девушки слушали эту брань и нисколько не смущались, и видно было, что они привыкли к ней с колыбели.
Мы видим, что при внешнем сходстве здесь перед нами две веры. Одна —вольная, вмещающая в себя весь мир, природу с ее красотой, за которую нужно благодарить Создателя, доброту, любовь, милосердие, деятельное участие в приумножении их. Другая вера – корыстная, потребительская, холуйская: Господи, дай, дай, дай – ничего не отдавая взамен, не желая поступиться своей похотью, грязью, дурными привычками в надежде на милосердие и всепрощение. Не стыдно быть рабом Божьим, добровольно принимая в душу заветы добра, справедливости, чести, всего, что для тебя свято и что ты не должен преступать, чего бы это тебе ни стоило. Стыдно быть у Господа Бога трусливым холуем, который только боится гнева хозяина, сам же ни на что не годен.
Когда в деревне вспыхивает пожар, требующий совместных действий, бабы стоят с образами, защищая свои избы молитвой. Полупьяные мужики не знают, за что приняться. Суетятся бестолково и вразнобой. Вчерашние крепостные, они все ждут, что кто-то ими распорядится, кто-то прикажет. Когда подоспела подмога из-за реки и красивый молодой студент в кителе нараспашку, действуя решительно, смело, толково, предотвратил распространение огня, старик Осип, все время простоявший в сторонке, еще и попросил у студента денег на водку « за труды».
В августе в Жукове, в этой Холуевке, пишет Чехов, происходило настоящее религиозное торжество. По всему уезду, из деревни в деревню, носили Живоносную. Живоносная – икона «Живоносный источник». Чудный и утешительный вид имеет эта икона. Представлена высокая, громадная каменная чаша, стоящая на широком водоеме, полном воды. Над чашею парит Пресвятая Дева с Предвечным Младенцем на руках, венчанная короной. К водоему, полному животворной воды, стеклись жаждущие: несчастные, утомленные жизнью, пьют воду и становятся сильными и бодрыми. Какой прекрасный символ. То же происходит и в Жукове. В тот день, когда ее ожидали, было тихо и пасмурно. Девушки еще с утра отправились навстречу иконе в своих ярких нарядных платьях и принесли ее под вечер, с крестным ходом, с пением, и в это время за рекой трезвонили колокола. Громадная толпа своих и чужих запрудила улицу; шум, пыль, давка. И старик, и бабка, и Кирьяк – все протягивали руки к иконе, жадно глядели на нее и говорили, плача:
– Заступница, Матушка! Заступница!
Все как будто поняли, что между землею и небом не пусто, что не все еще захватили богатые и сильные, что есть еще защита от обид, от рабской неволи, от тяжкой невыносимой нужды, от страшной водки.
– Заступница, Матушка! – рыдала Марья. – Матушка!
Но отслужили молебен, унесли икону, и все пошло по-старому и опять
