как пылает её лицо. Посмотрелась в зеркало, венецианской работы и захотела отхлестать себя по щекам, еле сдержалась и забелила лоб, щеки и подбородок. Она всегда так желала, когда хотела скрыть, что чувствует на самом деле. Подумала, и взяла перстень с ядом, Не для холопов, а для себя, если в подземном холе схватят. И стилет прихватила с собой, приготовила тёмную накидку, и наконец, села в кресло, ждать своих людей.
Ждать пришлось долгонько. Чуть всё же не задремала, на подушке сидючи. Но вот, зашли оба молодца, два хвата по разным делам. Должны были казнить и обоих, да царевна приберегла нужных людишек. И, крови не лала пролится, да и пользу получила немалую. Теперь прощенные тати да разбойники держали скобяную лавку в Москве, да замки чинили.
– Доброго здоровья, царевна- матушка, – пробормотал Дормидонт, держа в руке шапку.
Софья изволила оглядеть обоих. И то! Одеты справно, как небедные посадские люди, кафтаны да сапоги, пояски красивые. И не скажешь, чем недавно оба занимались!
– Служба мне с вас нужна. Заплачу по пять рублей.
– Без смертоубийства? – с надеждой спросил Устьян, – отмолили мы грехи…
– Замок вскрыть, пройти в церковный подвал, ну и крышку гроа полнять. Ничего страшного.
– Всегда готовы послужить, благодетельница ты наша!
– Прямо сейчас идём, подземным ходом. К Архангельскому Собору…
– Мы тебе по гроб жизни обязаны. И туда пойдём, не испугаемся. Снасть с нами, замок мы любой откроем. И ломик малый тоже взяли, – добавил Устьян.
– Ну, значит, пошли…
Мертвый Петр Алексеевич
Впереди шла Пелагея, знавшая одна из дворни, какая из дверей Новодевичьевого монастыря ведёт в Кремлёвское подземелье. Ходы соединяли в одно целое все дворцы и монастыри, главное было не заплутать среди ответвлений этих запутанных каменных галерей. Но, Софья знала их отлично, и не могла заблудиться. Но, идти пришлось бы далеко…
Сенная девка открыла замок тяжёлой двери кованым ключом, и с натугой отворила вход. Петли натужно скрипнули.
– Смажь потом, – сварливо сказала царевна.
– Исполню, матушка!
– Хотя нет, так оставь, – был дан новый наказ.
Дормидонт ухмыльнулся, но поспешно спрятал улыбку в густой бороде.Устьян смог смолчать, и даже повыше поднял маляный фонарь.
– Спускайтесь, чго замерли? – опять приказала царевна.
Крутая лестница из плит белого, хотя уже почерневшего камня вела вниз. Потолок был едва в сажень, сводчатый. С камней свила паутина, и слежавшаяся пыль. Нити паучьей работы блестели серебром в свете фонарей.
Шаги холопов от деревянных каблуков были глухими, а вот железные подковки козловых башмаков позванивали, и изрядно. Софья досадливо поморщилась, что не додумала…
– Матушка, есть кусок полотна, оберни свою обувку от греха, : прошептал Устьян.
Женщина не стала спорить, да и незачем
