Голицына, дворцового воеводы.
– Всё в порядке, проезжайте, Михаил Григорьевич! Уберите рогатки! – приказал своим стрелецкий десятник.
Дюжие бородатые воины освободили проезд, и караван Михаила Ромодановского въехал в городскую черту.
– Непонятно, что там в возах? – спросил один стрелец другого, – непохоже на боярскую поклажу.
– Ты, Сенька, меньше под рогожи на телегах поглядыай, не твоего умишка дело! – рассмеялся его товарищ.
Ромодановский видел и слышал такие разговоры, только не подал и вида, что взволнован. Михаил проехал вперед, к Ивану Прокудину.
– Вот грамотка, Иван. Передашь настоятелю Арангельского собора в Кремле, отцу Савватию. Понял ли?
– Как не понять? Всё исполню!
И понятливый и испытаный воин, спрятав грамоту в шапку, погнал своего коня широкой рысью. Их же караван не спеша продвигался по нешироким московским улицам.
У каменной церкви прозвонили к обедне. И службу бы простоять, проповедь послушать и отобедать, как с тоской подумал Михаил Григорьевич, да дело ждало, тяжкое и страшное. Подъехали они к приземистым стенам Китай-города, с его стенами, ощетинившимися пушками. И любят небылицы на Руси рассказывать про иноземные края, про небывальщину разную, а про своё не помнят, про страшный 1617 год, как отбили приступ войск польского короля Сигизмунда. А дошёл ведь аж до стен Китай-города, а не перемог русскую оборону.
Заметил князь Ромодановский у Покровских ворот ожидавшего его Прокудина. Видно было, что конь его в мыле, дышит тяжко. Торопился служилый человек. Подошёл к боярину боевой холоп, держа коня в поводу.
– Всё исполнил, батюшка. Вот его ответ, – и протянул запечатанную грамоту, – и на словах добавил, что ждёт мол, тебя у Воздвиженской башни Кремля.
Князь глянул на слугу, затем на послание, проверил, не снималась ли печать?
– Да как можно, истинный крест, – и Прокудин истово перекрестился, – я уж давно на вашей службе. Крест целовал тебе, боярин.
– Смотри, Ивашка, если заворуешься, не пощажу! – и вынул из кошеля иоахимсталер, – но за верность пожалую, – и вложил тяжёлую монету в руку холопа.
– До смерти верен тебе, батюшка, – и Иван низко поклонился, – но конь, вот, из сил выбился…
– Не торопись, у Воздвиженской башни меня и ожидай.
И отряд рысью двинулся к Кремлю. Ну, а улицы Москвы кипели жизнью. Сновали разносчики съестного – пирожники, сбитенщики и квасники, предлагая свой товар. На паперти храмов сидели нищие, а как без них? Около де блаженного народ толпился. Божий человек молился на храм, и клал земные поклоны.
– Молитесь, православные! Царь истинный умер! -кричал юродмвый.
– Да что же ты говоришь, Федька! Жив и здравствует Пётр Алексеевич! – закричал подбежавший разносчик кваса.
Юродивый при этих словах встал на колени, да с размаху ударился лбом о деревянную мостовую. Ничего больше
