в свое время авангардом.
– Его самая известная работа «Ой-ля-ля, Окей и Хорошо». Он нарисовал ее носочным соусом.
– Носочным?
– Да, он две недели шел по Сахаре и не менял носки. Затем выстоял носки в ведре полном сточноканавной воды и помоев. А после носочной жижей или, как он сказал, носочным соусом нарисовал улыбчивое лицо крокодила.
– Забавно конечно, но глуповато как-то.
– Может быть. Но «Ой-ля-ля, Окей и Хорошо» является на сегодняшний день самой вонючей работой за всю истории живописи. Так считается по крайней мере.
– А как у тебя отношения с Анной? Вы все так же переписываетесь? Не хотите увидеться?
– Она не может. Да и сам знаешь, когда мы были вместе, то это была одна нервотрепка без передышки. Стоило нам разойтись, как мы поняли, что нам не хватает друг друга. Как сходимся, так первое время хорошо, а затем опять нервы и страдания, мучения и терзания.
– Жаль. Тебе не грустно одному?
– Может быть. Но от нее я так устаю. Я бы хотел ее увидеть. Но опять… все кончится чем-то нехорошим и неполезным для ее и моих нервов.
С утренней медитации вернулся Тэн.
– Привет, – сказал он. – Как было?
– Замечательно. Мы с Истиной теперь пара.
– Это прекрасно, – сказал Тэн. – Одиночество не очень приятное ощущение. Надо его по возможности избегать. А будучи вместе, люди учатся понимать не себя. Пойми не себя, и ты откроешь новый мир. Загляни в душу Истины и насладись увиденным! Она прекрасный человек. Прекрасный! И ты прекрасный человек. И ваш союз прекрасен. Берегите вашу любовь!
– Спасибо, Тэн, – Ржевский был растроган. – Спасибо.
– Тебе спасибо, – сказал Тэн. – Еще одним счастливым человеком больше в нашей палате.
– Кстати, – сказал Эмби. – У нас в отделении появился новый больной, сам по себе он не очень интересен, но у него есть один интересный документ, дневник одного убитого человека.
– То есть? – спросил Ржевский.
– Этот новый больной помешался на человеке, написавшем тот дневник. Точнее, на том факте, что человек, его писавший был зверски убит.
– Много ужасов на нашей планете, – сказал Ржевский. – И если быть чувствительным ко всяким ужасам, то можно точно спятить.
– Нет, – сказал Тэн. – Я немного говорил с Ником Кином, так зовут нового больного. Человека, написавшего дневник, убили с его же согласия. Он просто кого-то раздражал, и, понимая, что он никому особо не нужен, дал добро человеку, которого раздражал, на свое убийство. Да вы можете сами почитать дневник. Там есть красивые места.
– Да, надо познакомиться с Ником, – сказал Ржевский.
20. То, что ты видишь во сне, есть реальность тебя спящего
Истина беседовала с новым больным Ником Кином.
– Мэри и была той самой единственной женщиной, которую я люблю до сих пор, – сказал Ник. – Вечная ли это любовь, не вечная – не знаю. Мне кажется, что дело в том, что называть
