яд, а великолепный шоколад.
– Ваша шоколадка не лучшая в мире, потому что не приносит успокоения.
– Нет, она вам принесет успокоение, похожее на наслаждение.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– И ладно.
– Покажите шоколадку.
– Завтра принесем, если придем, – сказал близнец-мудрец.
– А если не придем, то не принесем, – сказал мудрец-близнец.
– В общем, как хотите, и лучше, если вы меня оставите в покое.
– Ну, если вам это принесет успокоение, то уйдем.
– Ваш уход и будет шоколадкой, пусть и не самой лучшей в мире. А мир несовершенен. То же самое можно сказать и о мире шоколада.
– Пока, мир шоколада, – сказали пятнадцатилетние близнецы-мудрецы и оставили женщину Истину с Библией в руках в покое. Но принес ли ей их уход успокоение? И возможно ли успокоение при помутнении? Или же помутнение лишь вынужденная остановка на дороге к успокоению? Чушь и чушь.
– Пока, – сказала Истина и, что-то пробурчав под нос, вернулась к чтению.
Близнецы-мудрецы шли и курили. Только они кончили курить, как наткнулись на одного человека, долго лежавшего в закрытом отделении «Конверты» и сравнительно недавно переведенного в открытое отделение «Брудершафт». «Самое дружелюбное место на свете», как сказал когда-то один старожил этого отделения.
Человека звали Коршун. Первое время после его перехода из «Конвертов» в «Брудершафт» с ним было невозможно говорить. Он постоянно хвалился тем, что перешел из такого тяжелого отделения, как «Конверты», в одно из самых дружелюбных мест на свете – отделение «Брудершафт». Нельзя сказать, чтобы эта мысль пришла ему в голову сама. Тут давал о себе знать один из методов лечения, который был в ходу в больнице Шизо. И он действовал. И он приносил плоды. Несколько лет, день изо дня, ему говорилось: «Не думай о Прометее, не думай о его печени, она не так вкусна, как тебе кажется, и ты перейдешь из такого тяжелого отделения, как «Конверты», в одно из самых дружелюбных мест на свете – отделение «Брудершафт»». А когда он говорил: «Я – коршун», ему отвечали: «Ты не коршун». После Коршун начинал беситься, но его сурово-добродушный собеседник был непреклонен. И в один прекрасный зимний день, 2 февраля, случилось чудо: человек понял, что он не коршун, и ему нет никакого дела до Прометея, до его печени. И если бы был жив Джек Керуак и узнал бы об этом, то, возможно, он сказал или просто подумал бы: «Сатори в «Конвертах»».
– Как ваши дела? – спросили близнецы-мудрецы.
– Прекрасно, молодые люди. А ваши?
– Мы пришли к выводу перевести вас обратно в «Конверты».
– Почему?
– Вы похожи на коршуна и опасны для Прометея из отделения «Брудершафт», – и, заметив небольшой испуг на лице Коршуна, засмеялись. – Не бойтесь, мы пошутили. Вы не похожи на коршуна, вы похожи на инфантильного старого дурака-холостяка, – и, заметив небольшое недоумение на лице Коршуна, засмеялись. – Не недоумевайте, мы сказали это
