прикрепил поводок собаки рядом с будкой привратника. Полкан дал себя привязать, привычный ко всему, как и хозяин, и без роптаний лег на траву, Илья привычно осмотрелся, пытался заметить новое. Он прошёл, будто бы просто так, к каретному сараю. Там стоял и незнакомый экипаж.
– Привет , Илья!– поздоровался с ним дворовый, сильный мужчина средних лет с бородой лопатой, – опять к нам?
– Привет Савва! Да а как же, к вам. Вдруг барин пострелять уток соберется. Любил он это дело, как старый барин, Георгий Петрович.
– Евгений Георгиевич новую забаву завёл. Решил гончих завести, для них сейчас новый дом строят. А так уж двух сук и кобеля, а одна уж приплод завела.
– Однако…И приехал кто?
– Да гости с ним вместе прикатили. Из Москвы, Анатолий Андреевич Ганевич да Николай Александрович Тулупов, а с ними и дама из модного дома, мадемуазель Женевьева.
– О как! Эка невидаль! Что же барин, жениться на француженке собрался?
– Нет, просто компаньонка. И Евгений Георгиевич себе новую горничную завёл, вчерась привёз.
– То же француженка?
– Нет, православная, кажись. Русская. Во флигеле живет, рядом с покоями молодого барина. Ни с кем не говорит, только ключница Евдокия ей сама еду носит, да Екатерина Алексеевна из-а неё серчали сильно, и молодого барина во флигель отослала.
Илья сделал нарочито непонимающее лицо, покручивая усы, да про себя повторял: « Ай да я… Ай да молодец… И сестру сыскал. Надо бы только к флигелю подобраться. Собаки все меня знают, пройду…»
– Пойду на кузню, глядишь, чем и накормят.
– А то пострелял себе чего, да сварил? – засмеялся Савва.
– Полдня ждать, пока сварится…
И поправив картуз, Илья неспешно и важно пошёл на кухню. Кухня была в одном флигеле с людской, этот порядок завел ещё Пётр Сергеевич, дед молодого барина. Что б в усадьбе щами не пахло да кислой капустой. И хоть у Тельновых было две деревеньки- Тельновка ла Агаповка, больший доход приносило достояние Екатерины Алексеевны- полотняные мануфактуры в Костроме.
У людской суетилась дворня- делали вид, что работают. Дрова рубили, чего-то складывали да перекладывали. Над кухней труба выпускала дым, значит и плита горячая, может, и чего поесть дадут.
– Привет, Глафира Степановна! Поздорову ли будете?
– Благодарствую, Илья Пантелеевич. Хорошо, что пришёл. Зайди ко мне, дело важное. Хозяйка тебя поминала.
– И чего это, – сказал мужчина, снимая картуз и кафтан, оставаясь в рубахе.
Ружьё тоже взял собой, всё вспоминая последний раз, когда мальчишки схватили его двустволку, которую охотник повесил на гвоздь при входе, да взялись ворон стрелять. Хорошо, не убили никого, да ворон тоже.
– Испугался что ли, – заулыбалась красавица,увидев ружье за спиной Ильи, – не кусаюсь небось, – говорила она бархатным голосом, коснувшись его свой грудью, обтянутой красивым ситцевым платьем с низким вырезом, – пойдём, потянула она его в свою комнату.
