божественное, боги лучше знают, кому, когда, зачем и в какой семье родиться.
Это сказал Ятл-табачник, всеми уважаемый человек. И, может быть, с этих его слов, брошенных в толпу, станет потом шептаться народ, что Артемис понесла от самого бога ветров Тимирера, он любит земных женщин, что ребенок этот – особенный: то ли славу и силу принесет он Альтиде, то ли погибель и разрушение.
Но Первому совету что за дело до слухов и толков, до сумасшедшей Митас и Ятла-табачника? За всю историю существования Первого совета не было случая, чтобы в царской семье родился второй ребенок, и решить его судьбу оказалось сложнее, чем принимать законы. Советники думали долго, и на исходе месяца даависа объявили свое решение.
Его принесли царице в полдень, как и все решения Первого совета, на золоченой бумаге, с подписями всех советников. Четкие и ясные инструкции. Ни оспорить, ни ослушаться…
«Дабы у второго царского ребенка не было связи с альтийской землей:
– родить его в море, на корабле; корабль после сжечь;
– царицу Артемис Росса после родов отлучить от мужа и детей, посвятить в жрицы Рала и отправить в Рал-Тионский храм, чтобы более не было у нее другого занятия, кроме как смиренно служить богам;
– царю Эрисорусу в искупление греха построить храм Гете на южной окраине и посадить без помощи слуг и других помощников рощу у Восьми колодцев;
– второго ребенка воспитывать в строгости и готовить, если родится мальчик, к дипломатической службе, если же девочка – к судьбе жрицы Айрус».
Артемис прочитала, обхватила руками ставший тугим и круглым живот и расплакалась.
…Последний зимний месяц шел на убыль. Давно растаял снег, который в этом году внезапно обрушился на Альтиду. Народ говорит, что такое здесь бывает раз в сто лет; наверное, все дело в этом ребенке – конечно же, в нем. Всю зиму царица, гуляя по садику, то и дело набирала снег в пригоршню и подносила к лицу, замирая, будто вслушиваясь, вдыхала поглубже, закрывала глаза. Сейчас уже все растаяло, на пригорках вылезла трава, в низинах земля пахла пряно, вкусно. Весной пахла, зарождающейся жизнью, близким теплом. В царском саду проклюнулись крокусы. Артемис любила эти маленькие стойкие цветы. Как же их здесь называют? Никак не запомнит. Артемис погладила живот, с грустью подумала: «Хлоя говорит, это мальчик, она умеет угадывать и еще ни разу не ошиблась. А мне почему-то кажется, что девочка. Но я и про Фиорта думала, что девочка». И тут же она ахнула от боли и неожиданности: ребенок, казалось, подпрыгнул у нее в животе. Артемис тихонько засмеялась: «Если это и девочка, то крепкая и сильная, как мальчишка». И царица поспешила в свои покои – на завтрашнее утро был назначен отъезд, надо было еще успеть все подготовить. Ехать не так уж и долго, но в ее положении это будет нелегкий путь.
Будь проклят Первый совет и его безумный закон о единственном ребенке! Уже столько лет прошло с окончания последней междоусобной войны, когда четыре брата воевали друг с другом в попытке захватить трон. Альтида давно зализала свои
